– Вы что, с ума все посходили? – Он ударил кулаком по широкому, да блеска отполированному столу, совершенно пустому, если не считать стоящего на нем флажка с тремя звездами. – До тех пор, пока мы не найдем способа сдерживать эту силу, конференция будет лишь бурей в стакане воды. Все ваши словопрения и санкции ничего не дадут, и мы придем к тому, с чего начали. Или даже окажемся в худшей ситуации, потому что нынешние санкции ни к чему не приведут, а добиваться новых станет еще труднее.
– Полковник, кажется, вы забыли устав. В таком случае позвольте вам напомнить, что полковнику не подобает стучать по столу в кабинете генерал-лейтенанта.
– К черту устав, Чак! Он нужен и армии. Перед нами стоит серьезная проблема, а вы зарываете голову в песок.
– Полковник, вероятно, вам будет интересно узнать, что я выразил ваши мысли слово в слово. Вероятно, вам будет интересно узнать, что я тоже кричал и ругался. Это могло стоить мне карьеры, но я ругался, полковник, изрыгал проклятия. Но мое начальство приказало передать вам, полковник, что мы намерены продолжать подготовку к конференции, как будто этой новой силы вообще не существует. Это распоряжение Главнокомандующего. Прямой приказ. И мы вынуждены его выполнять.
Полковник Андерсон снова опустился на стул. Несколько секунд он молчал, потом усмехнулся.
– Ладно, Чак, кто за этим стоит? ЦРУ?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, полковник.
– Черт побери, Чак, не хитрите со мной. Мне предстоит работать с Петровичем и Хуаном, и я должен знать, что к чему. Послушайте, президент не дурак. Вы все ему объяснили. Он ответил: продолжайте работать. Для меня это может значить только одно: он надеется, что к следующей неделе эту новую террористическую организацию загонят в угол. Итак, я спрашиваю: этим занимается ЦРУ?
– Уверяю вас, полковник, я ровно ничего не знаю.
– Ну, как хотите, Чак, – сказал Андерсон, поднимаясь. – Но я хотел бы, чтобы вы передали наверх одно сообщение. Эта террористическая группа – нечто совершенно особенное. Я не думаю, что ЦРУ с ней справится. Но это уже проблема президента, а не моя. Если те, кто отвечает за все это наверху, спросят вас, посоветуйте им засучить рукава и не делать ошибок. Я вижу, они там чересчур благодушно настроены.
– Спасибо, полковник, – сказал генерал Уитмор, давая понять, что разговор окончен. Он по-прежнему сидел за столом, не сводя глаз с двери, которая захлопнулась за Андерсоном. Судя по всему, президента не слишком взволновало появление новой террористической силы, и когда Уитмор предложил подключить к этому делу ЦРУ, он грубо оборвал своего советника.
– Никаких ЦРУ, – отрезал он. – Я сам займусь этим.
Президент держался настолько уверенно, что впору было заподозрить, что в его распоряжении находится какая-то особая сила, о которой Уитмор не знал. Генерал нагнулся над столом и стал машинально рисовать какие-то фигуры в блокноте. Он был согласен с Андерсоном: новая волна терроризма – это серьезно. Если в распоряжении президента имеется какая-то особая сила, ей следует быть действительно особой.
Глава вторая
Его звали Римо, и он отнюдь не чувствовал себя особенным.
В это солнечное утро он чувствовал себя вполне обыкновенным человеком. Он стоял перед небесно-голубым бассейном, ничем не отличающимся от всех остальных бассейнов, расположенных вблизи роскошных вилл в этом роскошном районе Калифорнии, жители которого говорили либо о размещении акций, либо о съемках очередного фильма, либо о проклятом подоходном налоге.
Не считает ли Римо новый закон о налогах грабительским? Этот вопрос ему задавали сплошь и рядом на вечеринках, утомительных своим однообразием и банальностью присутствующих на них гостей, хотя сами они почему-то чувствовали себя людьми необыкновенными.
Нет, Римо не считал этот закон грабительским.
Не хочет ли Римо коктейль? Марихуану? Таблетку?
Нет, к подобным удовольствиям Римо равнодушен.
Закуску?
Нет, она может содержать глютамат натрия, и к тому же Римо ест только раз в день.
О, Римо предпочитает натуральную пищу?
Нет, не сам он, только его организм.
Какое знакомое лицо! Не приходилось ли Римо бывать в Париже?
Нет. Возможно, мы делали пластическую операцию у одного и того же хирурга.
Чем Римо зарабатывает себе на жизнь?
Тем, что смиренно выносит общество болванов.
Не повторит ли Римо это заявление на террасе?
Пожалуй, нет.
Знает ли Римо, что он разговаривает с бывшим чемпионом-любителем Калифорнии в среднем тяжелом весе и обладателем черного пояса, не говоря уже об огромных связях, которые есть у каждого владельца киностудии?