«Смерть неизбежна, — говорил он себе, — Но погибнуть суждено не всем. Во сне я видел, что по сверкающим ступеням поднимаются только букшахи и вместе с ними я. Больше там никого не было».
Невыносимое одиночество охватило Роуэна. Вспомнились слова пророчества:
Сначала ведь он не понял, что значат эти строки, и ломал голову, пытаясь догадаться, о чем же в них идет речь, но теперь все стало ясно. Роуэн понял, что нужно делать.
Едва шевеля пересохшими от волнения губами, он сказал:
— Настало время вам покинуть меня. — Мальчик сам не узнал своего хриплого голоса. — Дальше я пойду один и сделаю то, что нужно сделать для спасения нашего народа.
19. Признание
Норрис, Зеел и Шаран в один голос твердили, что расставаться не нужно ни в коем случае. Роуэн с самого начала знал, что они с ним не согласятся и начнут спорить. Стихотворение обрекало их на разлуку, но дружба, связывающая всех четверых, была сильнее любых пророчеств.
Роуэн понимал, что есть только один способ переубедить друзей. Он должен рассказать им о своем сне и о том, что он видел золотые ступени, ведущие к смерти. Сердце Роуэна сжалось при мысли о том, что ему придется говорить об этом сновидении, но иного способа убедить друзей, что его следует оставить здесь одного, он не видел. А ведь если говорить о последнем сне, придется признаться, что ему и раньше снились вещие сны, о которых он молчал.
«Если я скажу им об этом, Зеел, Норрис и Шаран перестанут мне доверять и нашей дружбе придет конец, ведь до этого я ни словом не обмолвился о пророческих снах, — с тоской думал Роуэн. — Но может, все к лучшему. Зеел, Норрис и Шаран были хорошими друзьями и не подозревали, что я что-то от них скрывал. Узнав это, они поймут, что настоящей дружбы между нами не было. Их обратный путь в Рин будет трудным, но целебная грязь из чудесного источника в роще поможет им преодолеть все опасности. Да и какие опасности могут сравниться с тем ужасом, что ждет их, если они останутся здесь».
— Вы ничего не понимаете! — громко сказал Роуэн. — И не можете понять, потому что все это время я вам лгал.
Зеел, Норрис и Шаран замолчали и удивленно посмотрели на Роуэна. Он опустил голову и, собравшись с духом, принялся рассказывать.
Он признался им во всем. Он говорил быстро и старался, не вдаваясь в детали, донести до друзей главное. Те, не перебивая, слушали его.
— Я должен был рассказать вам об этом раньше, но не сделал этого, — говорил Роуэн, не решаясь посмотреть своим слушателям в глаза. — Просто хотел сохранить нашу дружбу. Думал, что если вы узнаете о моих вещих снах, то с отвращением отвернетесь от меня. Я боялся стать таким же изгоем, как Шеба, которую недолюбливают все жители нашей деревни. Я ведь и так в родном Рине всегда чувствовал себя чужаком. Сейчас я понимаю, что все это было глупо. Мне нет прощения.
Повисла тишина. Роуэн — он по-прежнему стоял опустив голову — подумал было, что Зеел, Норрис и Шаран уже ушли и оставили его одного. Он поднял глаза…
Его друзья по-прежнему были рядом. Они не двинулись с места с тех самых пор, как он начал говорить. Лица их были печальны и суровы. На ресницах Шаран повисли слезинки. Взглянув на друзей, Роуэн подумал, что лучше бы они все, не говоря ни слова, просто ушли.
Вдруг Шаран кинулась ему на шею.
— Роуэн, я не могу поверить! — воскликнула она. — Не могу даже представить себе, что все это время ты один нес это тяжкое бремя. И все ради нас! Я бы так не смогла!
— И я бы не смог, — согласился Норрис. Он пожал Роуэну руку.
— Я бы, наверное, смогла, — сказала Зеел, — но, к счастью, мне пока не приходилось этого делать.
Роуэн с изумлением смотрел на них: ведь он действительно лгал друзьям, скрывая от них самое главное, а они в ответ готовы были простить его и даже восхищались им. Этого он не ожидал.
— Я догадывалась, Роуэн, что ты о чем-то умалчиваешь, но даже и предположить не могла, насколько твоя тайна ужасна. Ты ведь даже нам боялся о ней рассказать, — задумчиво произнесла Зеел. — Но вот чего я до сих пор не могу понять: почему мы должны были отвернуться от тебя, узнав, что ты обладаешь редким и бесценным даром предвидеть будущее?
— Это проклятие, а не дар! — пробормотал Роуэн.
— Не важно, как это называется, — сказала Шаран. Она слегка отстранилась от Роуэна и, сжав ему руку, заглянула в глаза. — Если кого-то любишь, разве можно разъять на части душу и решить, что вот эта часть мне нравится, а эта — нет. Друга принимаешь таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками!