Кровать кажется вполне приличной. От придирчивого освидетельствования подобного рода я бы хотел воздержаться, так будет и пристойнее. А вот и престранная, напоминающая призрачное видение вешалка для шляп, а зеркало там над умывальником будет каждый день честно сообщать мне, как я выгляжу. Надеюсь, картина, которую оно предложит моему взору, всегда будет лестной. Ложе старое, значит, оно приятное и удобное. Новая мебель легко раздражает, потому что новизна бросается в глаза и путается под ногами. С радостным удовлетворением вижу голландский и швейцарский пейзажи, скромно висящие на стене. Я определенно буду неоднократно и внимательно рассматривать эти картины. Что касается воздуха в комнате, то я все-таки хотел бы верить, или даже сразу же предположить в качестве вполне вероятного, что уже солидное время никто не помышлял о регулярном и якобы совершенно необходимом проветривании. Здесь наверняка стоит затхлый запах, но я нахожу и это интересным. Вдыхание спертого воздуха доставляет даже своеобразное удовольствие. Вообще же я могу днями и неделями держать окно открытым, тогда в моей комнате будет веять покоем и порядком».
— Вы должны раньше вставать. Для меня невыносимо, что вы так долго остаетесь в постели, — сказала мне фрау Вильке. Вообще-то, она не много со мной говорила.
Дело в том, что я целыми днями лежал не вставая.
Состояние мое было неважным. Распад обступал меня со всех сторон. Я лежал, как в меланхолии; я не узнавал себя, потерял себя и не мог найти. Все мои мысли, прежде ясные и светлые, погрузились в мрачный хаос и беспорядок. Мое сознание, словно разбитое вдребезги, представало перед моим печальным взором. Мир мыслей и мир чувств перепутались. Сердцу моему все было мертво, пусто и безнадежно. Ни вдохновения, ни радости, и я едва мог припомнить времена, когда я был весел и тверд, добродушен и уравновешен, исполнен веры и счастлив. Какая жалость, какая жалость! Куда ни глянешь — ни следа надежды.
И все же я обещал фрау Вильке вставать пораньше, я и в самом деле снова начал прилежно трудиться.
Я часто отправлялся в ближний хвойный лес, который своими красотами, своим чудесным зимним уединением словно хранил меня от подступающего отчаяния. Неописуемо приветливые голоса доносились ко мне с деревьев: «Не смей поддаваться мрачному взгляду, будто все в мире жестоко, лживо и злонамеренно. Почаще приходи к нам, лес тебе друг. Общаясь с ним, станешь здоровым и бодрым, и к тебе вновь придут возвышенные, прекрасные мысли».
В обществе, то есть там, где собирается весь свет, чтобы быть светом, я не появлялся никогда. Мне там было нечего делать потому, что я был безуспешен. Людям, которые не добиваются у людей успеха, нечего делать среди людей.
Бедная фрау Вильке, вскоре после этого она умерла.
Кто сам испытал бедность и одиночество, тот понимает потом других бедных и одиноких намного лучше. Нам бы надо по крайней мере научиться понимать нашего ближнего, раз уж мы не в состоянии предотвратить его несчастье, его позор, его боль, его бессилие и его смерть.
Однажды фрау Вильке прошептала мне, протянув руку: