— Даже если так, — говорит Джейлин. — Чувство долга и вины не позволит ему бросить тебя в беде. Иногда чувство вины куда сильнее любого влечения. Это давняя история…
— Чего ты хочешь?
— Хочу получить от него полный доступ к технологиям муари, как и полагается айнару. А потом хочу, чтобы мой любимый брат умер. После того, как я получу свое, живой он мне не нужен. Я уже отправил ему требования. До рассвета он должен прийти сюда. Без охраны, только в сопровождении муари, которые подтвердят передачу ключа.
Ведь именно для этого отец Джейлина подсунул меня Халиду. Чтобы получить свое.
— А если он не станет делать так, как ты хочешь?
Джейлин берет меня за подбородок.
— Тогда на рассвете я отдам тебя солдатам. А потом ты умрешь. Это война, Ю. И я готов рискнуть.
Наклоняется, целует меня в губы.
Я пытаюсь сопротивляться, пытаюсь сначала упереться ладонями в его плечи, отстраниться, потом пытаюсь ударить его, вырваться. Но он намного сильнее. Он ловит мои оба запястья, сжимает одной рукой, прижимает меня к себе.
Больше всего я боюсь продолжения. Сейчас Джейлина ничего не остановит.
Поцелуй.
Потом запускает руку в мои волосы на затылке, сжимает крепко. Заглядывает мне в глаза.
— Неплохо, — говорит он. — Мне нравятся непокорные женщины, это разжигает огонь. Но, пожалуй, не настолько. Я надену на тебя ошейник. Не дергайся. Браслет может отрезать руку, но такого понимания с твоей стороны браслетом достичь сложно. Слишком легко пережать и перерезать вены. Ошейник действует мягче.
Ухмыляется.
Отпускает. Отходит. Ошейник лежит у него на столике, совсем рядом. Джейлин берет… потом застегивает у меня на шее.
Словно страшный сон.
— Не надо… — еще глупо, без всякой надежды, пытаюсь я.
— Пока не пришел твой Халид, мы немного развлечемся, — Джейлину нравится мой страх. — Раздевайся, барга.
24. Когда планы рушатся
До рассвета…
Так безумно долго, что проще умереть.
До рассвета он взял меня дважды. Тогда мне казалось — да, лучше бы убил. Так невыносимо… противно… нет, не больно, как ни странно, принц довольно нежен… но меня прямо выворачивало. И едва ли не больше выворачивало, когда он заставлял меня прикасаться к нему. «Вот так, барга. Здесь, погладь своими пальчиками. А теперь поцелуй. Улыбайся. Разве тебя не учили улыбаться?» Одно мое неверное движение и ошейник сжимался. Не слишком сильно, но вполне однозначно давая понять.
Потом принцу надоело играться со мной. Он связал мне руки, длинный конец веревки закинул на крюк, вбитый в балку перекрытий, привязал и оставил меня так. Я почти висела, ноги не держали. Голая. Принц, ухмыляясь, глядел на меня и попивал вино… неторопливо.
Потом ему надоело и это. Он кивнул своим людям.
— Можете потрогать ее. По одному. Но только руками, ничего больше. До рассвета, а потом можете делать с ней, что хотите. Хоть все сразу.
Вот где-то здесь умереть мне хотелось особенно отчетливо.
Они подходили. Не все, многие просто смотрели… но у принца достаточно солдат… и он, видимо, подбирал себе под стать. Они трогали меня. Гладили, щупали, кто-то даже пытался прижаться и потереться… Я зажмуривалась. Всхлипывала. Но даже руки у меня были связаны и подняты вверх, так что сделать я ничего не могла. И кричать не могла — тогда Джейлин сжимал ошейник, и я задыхалась.
Небо уже начинает сереть. Скоро рассвет.
Халид не придет за мной. Глупо надеяться.
Он получил все, что хотел. Зачем я ему?
И даже если я ему дорога, то уж точно не дороже жизни и власти. Не стоит ждать.
Скоро все закончится…
Я надеюсь, что скоро.
Больше всего я хотела потерять сознание от этого ужаса, от безысходности… но никак не теряла. Умереть… Я все равно умру сейчас, не переживу этого… меня все равно убьют. Я не хочу…
У меня уже темнело в глазах…
Рассвет. Почти…
— Сиятельный принц! — человек появляется на пороге. — Он здесь!
Нет…
Джейлин чуть приподнимается в кресле. Делает знак своим людям — отойдите от меня прочь. Я так и остаюсь, привязанная.
Халид?
Я даже поверить не могу, пока не вижу его… Пять человек охраны, вооруженные до зубов и…
Он тоже.
Босиком. Без своего синего военного кафтана… кафтан несет человек за ним. И сапоги. Приносят, бросают на пол.
Халид идет спокойно, его лицо не выражает ничего. На меня он даже не смотрит, только так, отмечает присутствие краем глаза.
— Мы обыскали его, — говорит один из солдат. — Нашли два ножа.
Халид криво ухмыляется.