Чуча повел носом и решительно потащил Анну к лестнице прежде, чем она успела взглянуть на номера квартир. Спустившись на шестой этаж, Анна так же не успела свернуть к нужной двери, за нее это безошибочно сделал Чуча. Он уселся перед дверью и требовательно смотрел на Анну, всем своим видом выражая нетерпение.
Замок не сменили, ключ легко повернулся, дверь распахнулась, и они вошли в знакомую до боли квартиру. Знакомую Анне. Чуча на мгновенье замер у порога, потом уверенно пошел в спальню и улегся на матрасик у двери, явно предназначенный для собаки.
Анна оглядела спальню. Прежняя мебель стояла на своих местах и только кровать – кровать была новой. Незнакомое покрывало, ядовито лилового цвета, какие-то странные подушки-игрушки в виде сердечек и непонятных зверушек. Это было настолько не стиле Дениса, что Анне стало ясно, что на момент исчезновения он был не один.
Укол ревности был слабым. Дежурным. Просто потому что он должен же быть.
— Ты думала, что тебя будут ждать или разыскивать три года? — сказала она себе, и на этом чувство ревности угасло, едва зародившись.
Это было все такой мелочью по сравнению с главным и ужасным известием. Анна прошлась по квартире. Две зубные щетки в ванной, пухлые женские тапочки в виде лап неизвестного зверя с когтями, щетка для волос, явно не принадлежавшая Денису, и женский махровый халат. Все. Больше никаких вещей новой подруги Дениса в квартире не обнаружилось. То ли она была здесь приходящей гостьей, то ли собрала все, когда уходила после исчезновения Дениса.
На пороге самой большой комнаты, служившей Денису мастерской, Анна на мгновенье остановилась. Ее отвлек рык Чучи, доносившийся из спальни. Открывшаяся взгляду картина в другое время рассмешила бы ее, но сейчас… сейчас она задумалась о причинах такого странного поведения пса. Он остервенело разрывал когтистые тапки новой избранницы Дениса и рычал при этом так злобно, словно приканчивал злейшего врага.
Анна забрала у Чучи то, что осталось от кокетливых тапочек, привычно пошла на кухню, чтобы выбросить их в мусорный контейнер. Чуча опередил ее и уселся перед шкафчиком у окна, требовательно глядя на Анну. Анна выбросила тапки и собралась выйти из кухни, но Чуча остановил ее требовательным поскуливанием, одновременно с которым он скреб лапой по дверце облюбованного им шкафчика.
В шкафу на полке стоял пакет с собачьим кормом. Анна, уже ничему не удивляясь, покорно отсыпала Чуче порцию в принесенную им откуда-то миску. Поведение Чучи ли, Азора ли поколебали ее спокойствие.
— Откуда ты все знаешь здесь? — мысленно спросила она. И тут память услужливо напомнила ей примеры из книжки по дрессировке, что собаки физически чувствуют ближайшие намерения хозяев и работают на опережение.
— Он мог предвидеть, что я буду спускаться на шестой этаж, но как, когда я сама этого не знала? — мысли Анны путались, но она сказала себе, что корм-то он нашел точно по запаху, а с этажом и дверью… ну, наверное, она что-то упустила. А миска пахла собакой или кормом. Ничего сверхъестественного в поведении пса нет. Ей почти удалось убедить себя в этом, но все же моментами чувство нереальности происходящего возвращалось. Но почему-то не пугало, скорее наоборот.
Анна вернулась в мастерскую. Чуча неотрывно следовал за ней. На малом мольберте стоял рисунок. Щеголеватый красавец по-хозяйски опирался на крыло красной ламборджини. Анна недоуменно смотрела на рисунок, потом стала перебирать стопку бумаг на столе. Автомобили, роскошные особняки, какие-то то ли трактора, то ли газонокосилки. Зачем он это рисовал? Но она отбросила эти мысли, все потом, когда он найдется. И если найдется.
В нише у окна было несколько холстов в подрамниках, повернутых изображениями к стене. Анна развернула первый. На холсте была она, обнаженная, с закинутыми кверху руками, которыми она удерживала собранные волосы. В волосах переливались солнечные блики, а глаза той, изображенной на портрете женщины, лучились такой радостью, что у этой, реальной, та, прежняя радость отозвалась острой пронзительной болью.
Анна сглотнула подступивший к горлу комок и стала разворачивать остальные холсты. На всех была она. Обнаженная, одетая, в помещении, у воды, на террасе дачи, под кустом сирени… Она, она, она.
Силы покинули ее, их не было даже на то, чтобы заплакать. Она села на диван, Чуча положил ей голову на колени. Так они и сидели, Анна периодически гладила пса по голове, потом замирала, потом снова гладила. Думала ли она о чем-то? Ей казалось, что и мысли, и чувства покинули ее, и она сама сейчас растворится в этом родном до невыносимой боли воздухе.