Полицейский, молодой белобрысый парень, поглядев на руку деда, где не было ни единой царапины, улыбнулся и взял под козырек. Анне показалось, что это форменное приветствие было выполнено со всей искренностью, и относилось оно, конечно, и к ней тоже, но больше к ...
— Как же его все-таки зовут, — Анна, смеясь, еще раз поглядела на пса, — Чуча, какой же ты Чуча, — подумала она, и получивший таким образом свое временное прозвище огромный красавец ньюф радостно завилял хвостом.
Солнечный свет ударил в глаза, как только они вышли из павильона метро. Май полностью вступил в свои права, в воздухе висел аромат цветущей черемухи, а солнце пекло так, словно это был не конец мая, а лето в самом зените. Зажмурившись, Анна почти наощупь нашарила в сумке солнцезащитные очки. Когда она наконец надела их и уже без мучительного прищура перевела взгляд на своего новоявленного любимца, тот, до сих пор флегматично сидевший и не проявлявший никакого интереса к ее манипуляциям, вдруг вскочил, вздыбил шерсть и утробно зарычал.
Инстинктивно сорвав с носа очки, Анна присела на корточки — морда пса уже излучала полнейшее благодушие — ни намека на только что случившуюся вспышку ярости. Это был не слишком приятный сюрприз — крупная собака с печальными поворотами судьбы и явными сбоями в поведении.
Но изменить что-либо уже не было никакой возможности, и она успокоила себя мыслью, что ньюф — не ротвейлер, собака мирная. Скорее всего, что-то страшное связано у него с человеком в темных очках, неизвестно ведь, как долго он гуляет сам по себе, и что за персонажи встречались на его пути.
Анна наскоро выдернула шнурок из ветровки и продела его в пряжку ошейника — импровизированный поводок был готов. Ошейником красавцу явно элитных статей служил видавший виды узкий мужской ремень, сшитый в отдельных местах суровой ниткой.
— Странно, — подумала она, — пес совершенно очевидно с отменной родословной, а ошейник из серии тех, что надевают сердобольные бабушки уличным бродяжкам в надежде, что он послужит для них хоть какой-то защитой. Наверное, что-то подобное и произошло.
Солнце пекло неимоверно, начинала болеть голова, мысли хаотично перескакивали с предмета на предмет, но надо всем доминировало главное опасение: как они войдут в квартиру. Ее собственный питомец, рыжий шестилетний котяра по имени Лев, был грозен, эгоистичен и патологически ревнив.
Глава 2. Денис. Побег
Москва, декабрь 2020 года
Денис быстро шел по Остоженке. От морозного воздуха сбивалось дыхание, вокруг искрилась рождественская иллюминация, освещенные витрины магазинов наперебой напоминали о необходимости купить подарки близким, потому что и Новый год и Рождество уже совсем скоро, они на пороге и вот, смотрите, какие чудесные подарки вы можете сделать своим любимым.
Денис не мог ничего. Разве что еще ускорить шаг, чтобы поскорее укрыться в метро от этого праздника, так любимого в детстве, и теперь так безнадежно чужого. Настолько чужого, что он стал враждебным, и Денис уже не мог справляться с подступившим отчаянием.
Утром, отвечая на звонок подруги, механически пообещал ей что-то, кажется, перебронировать отель. Они собирались лететь на Рождество в Прагу, и Злату чем-то не устроил тот, который был уже оплачен. Ему было абсолютно все равно — его не волновала потеря денег, не радовала предстоящая поездка в так любимую им Прагу, он разговаривал с подругой в режиме автопилота, и только когда она спросила, не болит ли у него зуб или горло, сообразил, что он в ходе разговора так и не вынул изо рта зубную щетку.
Он несколько раз возвращался мыслями к этой злополучной щетке и спрашивал себя, не сходит ли он с ума. Ответа не было. Была только одна мысль — поскорее нырнуть в метро, скрыться от этой нарядной в сумерках Остоженки, войти в вагон, забиться в уголок и прикрыв глаза, отдаться шуму и грохоту подземки. И не думать, не думать, не думать. Не думать ни о чем.
Не думать о Злате, к которой он, похоже, не чувствует ничего. Злата замечательная, возможно, даже слишком. Но ему безразличны ее достоинства.
Он с холодным профессионализмом художника отмечал красивый изгиб шеи, линию плеч, правильные черты ухоженного лица, изящество тонких гибких пальцев, каскад тяжелых волос, падающих на плечи, когда она вынимала заколки из затейливо уложенного пучка. И с той же холодной наблюдательностью человека, много и хорошо рисовавшем натурщиц, он отмечал продуманный характер ее жестов, выверенных и красивых.
Они должны были вызвать чувство восторга, восхищения, спровоцировать страсть. Должны. Но не срабатывали. Его чувства молчали. И даже замеченную фальшь в поведении Златы он фиксировал отстраненно и бесстрастно. Не было ни огорчения, ни возмущения. Ампутант, — подумал Денис — эмоциональный ампутант.