— А от кого? — Денис чувствовал, что еще немного — и паззл сложится, но так уже было, и казалось, что вот – еще одна деталька и картина будет полной. Но деталька ускользала, и полная картина так и не складывалась.
— От многих и от многого. — Денис уже ничего не уточнял, он усвоил, что голос скажет только то, что сочтет нужным. И смиренно слушал.
— В вашем мире посланцы не бессмертны, они уязвимы, порой даже больше, чем люди. Когда наш посланец все-таки попал в ваше измерение, он был совсем беспомощен. Он должен был не погибнуть до встречи с тобой. И чтобы он не погиб после, ты должен был выдержать экзамен. Ваша с ним встреча была экзаменом для тебя. Ты его выдержал, и только поэтому мы смогли перехватить тебя. И ты не попал в когти Амекры.
— Посланец… встреча… Кто? Когда? И что я сделал? Что?
Но ответом ему было лишь краткое:
— Ты устал, надо добрать сил.
Мохнатое чудо заключило его в мощные объятья, они взлетели вверх и быстро-быстро понеслись куда-то над кронами гигантских деревьев, которые остались далеко внизу, и теперь не зеленели, а чернели. Ветер свистел в ушах Дениса, голос смолк, и Денис тоже затих, расслабился и в блаженной полудреме вдохнул запах Азора. Этот запах связывал его с той, прежней, жизнью и это придавал сил. То, что их понадобится много, было ясно. И, пожалуй, пока это была единственная ясность.
Глава 13. Анна. Неоконченная сказка
Она слукавила, когда сказала Савелию, что больше ничего не может вспомнить. Азор запустил веер воспоминаний, причем новых. Перед ее глазами проносились события, о которых она прежде ни разу не вспоминала.
Что ее остановило, что вынудило оборвать рассказ, Анна не осознавала до конца. Савелию она доверяла. Он был одним из немногих людей, с которыми ей было тепло и спокойно.
Софико, Денис, Савелий и, пожалуй, из московских приобретений – все.
Там, за чертой, впервые разделившей ее жизнь на такие разные этапы, в тех горах, была еще Фатима, была Гюли и был Гиви, добрый дядюшка Гиви, которому она обязана жизнью. Что с ним стало? Жив ли он? И если да, то где он сейчас?
Сначала исчезла Гюли большая. Ее первая учительница. Фатима тогда полностью поседела в несколько дней. Она не плакала, просто в то время, когда ее руки не были заняты готовкой, огородом, уходом за скотом, она сидела, уставив неподвижный взгляд в одну точку.
На вопросительный взгляд Юльки только молча гладила ее по голове, изредка повторяя одно и то же:
— Она вернется. Вернется обязательно.
— Когда, Фатима? Она не дорассказала мне сказку, — Юлька тосковала по Гюли, но уже тогда, детским своим шестилетним умишком, понимала, что ее отчанье усиливает горе Фатимы. И чтобы Фатима не смотрела так в никуда, надо придумать причину возвращения Гюли.
А причина, вот же она — дело не закончили, в сказке же должен быть конец. Хотя сказка ей не нравилась. Она была про маленькую девочку, которая родилась в тридесятом царстве, где правили злодеи. Девочку оттуда спасли и принесли к добрым людям в горное селение, но мама ее осталась там, у злодеев. И Гюли не успела рассказать, что же дальше сталось с мамой девочки. А Юлька очень переживала из-за той мамы из сказки. Хотя тогда еще не задумывалась, почему она никогда не видела свою.
Только сейчас Анна поняла, что героиней сказки была она сама. Но ее даже не особенно взволновало это.
Она пыталась осмыслить другое. Гюли исчезла при ней. Они уходили гулять далеко к озеру. Собаки пасли овец, а они с Гюли сидели на теплом камне, и Юлька, маленькая Гюли, слушала сказки Гюли большой. Она помнила смерч, возникший ниоткуда, среди ясного солнечного дня, тонкий синий луч, вскрик Гюли и на этом все. Смерч исчез, будто его и не было, исчез и синий луч, и вместе с ними исчезла Гюли большая.
Юлька слышала, как выли собаки, видела, как сбились в кучку дрожащие овцы. Она искала глазами Гюли, но ее не было нигде. Она не помнила, сколько она просидела на том самом камне, на котором они, казалось, вот только что были вместе с Гюли. Пришла Фатима, ничего не спросила, только села на камень и завыла, почти так же, как выли собаки.
Юлька хотела рассказать ей про смерч и про луч, но как только она набирала воздуха, чтобы начать рассказ, она не могла вымолвить ни слова. Словно какая-то невидимая рука зажимала ей рот.
Ей не удалось это сделать и потом, уже дома, ни вечером того же дня, ни на следующий день.
На следующий день приехал Ашот. Юльку вытолкали на улицу, но она слышала, как он страшно кричал на Фатиму, как она плакала, о чем-то умоляла его, но в ответ неслись только ругательства.