Встала, рывком открыла шкаф, достала из контейнера останки тапок.
— Это вот как? Это сделала эта мохнатая тварь, которого я выпустила. Не выгнала, просто выпустила погулять. Но он не вернулся. К счастью. Сдох бы здесь от голода. — Злата потрясала изувеченными тапками и уже практически кричала:
— Я из-за этой скотины поняла, что Дэнечка сдох где-нибудь, скорее всего. Не сразу сообразила. Уж кого-кого, а Азорчика он бы не бросил помирать. — Злата стояла, прижав тапки к груди, словно это было вещественное доказательство преступления. Она не могла остановиться и продолжала выкрикивать, уже даже не Анне, а, скорее, в пространство:
— Но как? Как эта тварь смогла попасть в квартиру? Ключи были у Савелия и у тебя. Савелий ничего не знает, так он сказал.
— Я тоже, – не моргнув глазом солгала Анна. — О какой … твари ты говоришь?
— Собака! Собака! Тварь! Он меня ненавидел. Азор! Ах-ха, Азорушка. Они только что не трахались. Если б хоть крошка той нежности, которую Дэнечка испытывал к нему, перепала мне, я б, наверное… не знаю, борщи б научилась варить, ага. — Злата села, закрыла лицо руками, вдруг вскочила, набросилась на Анну и ударила ее по лицу.
— Ты, исчезнувшая! Ни минуты не сомневалась, что ты жива-здорова. Он разговаривал с тобой. Да-да. Сидел ночами вот тут, в кухне и разговаривал с тобой, пока я мастурбировала. Да, представляешь? он там с тобой беседовал, а я самоудовлетворялась. В спальне. На нашей кровати, выходит, что она так и осталась вашей.
Злата нависала над Анной и не умолкала. У Анны возникло впечатление, что все это говорит не Злата, а кукловод, а она просто марионетка. Но не было ни ширмы, ни кукловода, была истерика разъяренной девицы. Анна тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение. Какой, в самом деле, кукловод?
— Ты такая же тварь. Ты глянь на себя. Плебс. Простушка! Приворожила его? Признавайся! — несся нескончаемый поток оскорблений. Это надо было как-то прекратить.
— Успокойся! — Анна отошла к окну.
Злата умолкла и вдруг схватила айфон Анны, лежавший на столе. Анна попыталась отобрать его, но Злата была сильнее. С силой оттолкнув Анну, упавшую на пол, она била пальцем в одну и ту же точку на экране, набирала чей-то номер, видимо, из последних вызовов.
Анна сидела на полу, привалившись к плите. Спину пронзила острая боль, и она поняла, что не может встать.
— Савелий, ах, Савелий, длинные гудки. Может, он тоже пропадет, а? Он этого достоин. — Смех Златы больше напоминал рыки раненой зверюшки.
— Успокойся. — Голос Анны звучал ровно, но она не смогла сдержать стон, спина болела так, словно она попала под копыта коня. — Помоги мне встать.
— Утютешеньки! Наша чаровница ударилась? Жопка болит? Щас помогу. — С этими словами Злата схватила Анну за плечи и волоком потащила из кухни.
— Что ты делаешь? — только и смогла прошептать Анна. — Зачем? Успокойся! Ты же потом сама будешь жалеть.
Злата не отвечала. Она затолкала Анну в туалет и закрыла дверь. Затем заблокировала дверь рукояткой от швабры, стоявшей рядом.
— Все, ведьма. Дверь тебе не открыть. У Дэнечки вот туточки баллон с бензинчиком и сухие розочки, которыми он так дорожил. Ферштейн, да? — Хохот Златы перешел в рыдания, потом снова в хохот.— Против бензина и сухого бурьяна твои заклинания пшик. Не помогут!
Голос Златы стих. Хлопнула входная дверь. Анна попыталась встать, но не смогла. Где-то в глубине квартиры надрывался ее айфон.
— Надо открыть дверь, обязательно надо открыть. — Она почувствовала запах дыма. — Конец? Вот так глупо? Ну нет! нет же, нет! — Анна напрягла все силы и смогла подняться. Но на большее ее сил уже не осталось.
Глава 16. Савелий. Неопалимый цветок
— Где-то в Тропарево. Точнее смогу сказать позже. — Михаил был явно расстроен тем, что их айтишники не смогли определить точный адрес, откуда звонила Анна.
Но Савелию этих сведений было более, чем достаточно. Он швырнул телефон на пассажирское сиденье и погнал машину к дому Дениса, не слушая навигатор и выбирая маршрут по своему усмотрению. Он был уверен, что так будет быстрее.
Уже на повороте к улице, где стоял дом Дэньки, Савелий почувствовал запах гари. Он ничуть не удивился, когда увидел черные полосы копоти на стенах дома, тянувшиеся из окон квартиры Дениса до самых верхних этажей дома.
На скамейке у подъезда сидела Юлька, Анна, все равно как, главное – живая. Она была живая! Савелий выскочил из машины, подбежал к ней. Анна повисла у него на шее, уткнулась лицом в грудь. Она ничего не говорила, не плакала, только сопротивлялась его рукам – он пытался отстранить ее, чтобы взглянуть в ее лицо, но она лишь сильнее вжималась в него, словно так надеялась спрятаться от всего мира.