Считаем мы всю зиму напролет, напролет — это потому что снег летит, летит без конца и им покрыты уже не только кончики гор, которые видны где-то далеко, за большим забором, но и вся земля, все деревья, и крыша дома, и даже все крылечки. Снег приносит кашель. Кашель бывает ночью, все в середине меня дерет и царапается, и жжется, Фатима поит меня какой-то горькой водой, и кашель успокаивается.
Но я знаю, что он не уходит из меня, он просто там прячется, затаивается и ждет, когда опять напролет... Еще я знаю, что это все гусеницы Ашота, это они прыгали на меня, когда я спала, и посадили на меня этот кашель. Но я никому об этом не сказала, даже Фатиме, потому что если Ашот узнает, он всех убьет, и Фатиму, и меня, и тогда я так и не дождусь старости. Фатима всегда говорит, что с Ашотом нельзя спорить, нельзя его сердить, а то он убьет. Но я очень хочу дождаться старости, поэтому стараюсь не сердить его гусениц.
Анна захлопнула тетрадь, подошла к окну, сопротивляясь подступающему отчаянию. Снова по кругу и никакого просвета. За окном летел снег, такой же как в далеком детстве. — А роза упала на лапу Азора, — прошептала она, сдерживая слезы. И в этот момент Чуча вскочил с дивана, стал лапами ей на плечи и, радостно поскуливая, стал вылизывать ей лицо. Точь-в-точь, как собаки из ее непонятного прошлого.
Анна, уклонилась от собачьих облизываний, усадила Чучу и вытерла влагу с лица, как в детстве, всей ладонью. И тут ее пронзил ужас — она определенно сходит с ума. Снег... Какой снег мог лететь за окном это душной летней московской ночью? Она с усилием подняла глаза — последние снежинки прямо под ее взглядом превратились в ливневые струи. За окном шумел обыкновенный летний дождь, разве что более сильный, чем обычно.
— Надо спать, — сказала себе Анна, — пока ты, голубушка окончательно не свихнулась. Она свернулась калачиком, не раздеваясь, и уснула мгновенно под шум дождя и завывания ветра. Рулады, издаваемые порывами ветра, были так причудливы, словно силились рассказать ей что-то, на что у ветра так и не достало слов.
Глава 4. Денис. Кто-то, кто знает все
Конь внезапно встал как вкопанный, повел ушами.
— Вставай, приятель, мы у места. Вставай-вставай, у тебя уже достаточно сил.
Денис услышал эти слова так отчетливо, словно конь действительно произнес их. Однако конь молчал, и Денису подумалось, что он приписывает коню собственные фантазии. Однако он проворно соскочил на землю, потрепал коня по морде.
— Спасибо, друг. То, что ты друг, я понял, но откуда ты? И почему мне помогаешь?
Конь только фыркнул в ответ, но в голове у Дениса снова явственно прозвучало:
— Узнаешь. Всему свое время. Но будь внимателен и осторожен.
Конь исчез так же внезапно, как и появился. Денис огляделся по сторонам. Источник света поблек, но слабые лучи еще проникали сквозь все ту же единую крону. В переводе на земную терминологию, можно было бы сказать – смеркалось.
Денис почувствовал зверский голод. Едва он осознал, что хочет есть, как услышал тихий шелест, одновременно с которым сумерки прорезал тонкий синеватый луч. И в том месте, где он упал на …
— На что? Куда? На землю? На почву?
Денис понял, что не знает, как назвать то, на чем он стоит. И одновременно с его заминкой луч дрогнул и поднялся от поверхности примерно на полметра. Луч замер, Денис тоже.
— На поверхность под ногами, – уточнил для себя Денис, глядя на кончик луча.
Луч тут же достиг поверхности, скользнул по траве, и вдруг на месте соприкосновения луча с почвой возникла скатерть.
О боги! Это была скатерть из дома его детства. Белая скатерть с красными розами по краям, вышитая его бабушкой.
Сердце Дениса заколотилось так часто, что он реально испугался, как бы оно не выскочило из груди. Однако ритм почти сразу же пришел в норму, а на скатерти появилась тарелка, на которой были котлеты, картофельное пюре и сбоку горка квашеной капусты. Спустя мгновенье появился тонкий, с красным ободком стакан в серебряном подстаканнике.
То, что меню и посуда, как и скатерть, были точь-в-точь, как в доме его детства, его уже не удивило. Поэтому, когда возникли вилка и чайная ложка из семейного серебряного набора, он уже принял это как само собой разумеющееся.
Денис ел жадно, быстро, словно опасался, что еда исчезнет так же внезапно, как появилась. Но неизвестно кто или что позволил ему доесть все, что было на тарелке. Когда он взялся за ручку подстаканника и отпил крепкого чая, он почувствовал, что вопреки обыкновению, предпочел бы сладкий чай.