В свои 30 лет Погодин был кандидатом философских наук, имел звание доцента кафедры философии МГУ. Школу он окончил экстерном и уже в 15 лет числился студентом философского факультета МГИМО.
В 26 лет Мирослав успешно защитил кандидатскую диссертацию, посвященную обрядам как форме религиозной деятельности, в 29 стал доцентом, в следующем году намеревался защитить докторскую, раскрыв догматическое основание метафизических систем. Помимо этого он входил в состав Московского Комитета по спасению молодежи от псевдорелигий и тоталитарных сект, принимая активное участие в деятельности организации, и время от времени читал лекции для сотрудников МВД по философии и религиоведению.
Его жизнь должна была сложиться иначе. Во всяком случае, его отец когда-то думал, что Мирославу уготован другой путь. Дмитрий Погодин, ныне крупный бизнесмен, в последние годы мелькающий в списках российского Forbes, до появления сына на свет имел за душой всего ничего. Его главными активами были сильный характер, живой ум и трепетная, возвышенная, граничащая с поклонением любовь к своей жене.
Мать Мирослава происходила из графского рода Игнатьевых. Она никогда не кичилась своей породой, в ней не было ни высокомерия, ни пафоса, но было что-то такое, уловимое лишь на инстинктивном уровне, что не позволяло сказать при ней грубого слова или проявить неуважение. В то, еще советское время, когда познакомились родители Мирослава и Дмитрий Погодин влюбился впервые и навсегда, единственным приданым его невесты было врожденное чувство собственного достоинства и незамысловатое колечко, которое, как гласило семейное предание, удалось сохранить еще со времен Софьи Мещерской.
Делая Марии Игнатьевой предложение, Погодин-старший решил для себя, что обеспечит ей достойную жизнь, оградит их союз от тлетворного влияния быта и нужды. Любовь к этой женщине определила его судьбу.
После распада СССР Дмитрий Погодин занялся торговлей, доставляя в Россию продукты, которых бывшие строители социализма и не нюхивали. В лихие 90-е собственный бизнес был делом беспокойным и рискованным. Один раз он прогорел по крупному: его магазин сожгли почти дотла за то, что «не хотел делиться». Но это его не сломило, наоборот, он зашевелился еще активней, удвоив усилия. К началу 2000-х он уже являлся владельцем крупной торгово-розничной сети. К концу первого десятилетия нового века активы Дмитрия Погодина пополнились пакетами акций одной из крупнейших в стране финансовых организаций и компании мобильной связи.
Когда бизнес Дмитрия только начинал набирать обороты, он, конечно, питал надежду, что сын станет продолжателем его дела. Но Мирослав выбрал другой путь.
Он рос мальчиком жизнерадостным и открытым миру. Его любили в семье, любили в школе — он жил легко, не зная терпкого и вязкого привкуса печали на кончике языка.
В свое десятое лето Мирослав по обыкновению был отправлен в деревню под Воронежем, к бабушке и дедушке по отцовской линии. Каждое лето в это пахнущее травами и шумящее быстротечной рекой местечко приезжали взрослые и маленькие члены погодинской семьи. Кто-то гостил всего неделю, кто-то — целое лето. В тот год Мирослав провел в деревне чуть больше месяца, в компании стариков и двоюродного брата. Брат был старше его на четыре года и часто наведывался в этот дом — жил он в Воронеже, всего в паре часов езды от деревни. Здесь у него были друзья, с которыми он гонял по колдобинам на стареньком мопеде.
Мирослав в силу возраста не очень вписывался в компанию брата. Он больше времени проводил со стариками, то помогая собирать ягоды с густых кустарников, то уплетая вкуснейшее варенье, закатанное из прошлогоднего урожая. Кисло-сладкие ягоды в вязком соку он запивал еще теплым парным молоком, которое в избытке давала черноносая корова Веста, то и дело оглашавшая двор своим густым и тягучим, как варенье, мычанием. Еще Мирослав любил ходить с дедом на рыбалку, сидеть под зелеными кронами на берегу узкой мелководной речушки, наблюдать, как в тишине разномастные стрекозы садятся на кончик удочки, подрагивая своими проволочными крыльями. А потом удочка резко взмывала вверх — и на земле у ног оказывалась сверкающая чешуей беспокойная рыбка.
В то лето брат иногда брал Мирослава с собой на большую реку, в которую можно было прыгать с моста, катал по вечерам на мопеде. И от того, и от другого у Мирослава захватывало дух. Он с любопытством и робостью наблюдал жизнь взрослых, как ему казалось, мальчишек, втайне восхищаясь их ловкими, резкими движениями и низкими нотками в ломающихся голосах.