– С учетом того, как обычно относятся люди к владельцам ломбардов, можешь считать, что тебе повезло.
Билл Стейнер кивнул:
– Это точно.
Рози почти и не слышала их разговора. Она лихорадочно рылась в сумке в поисках салфетки, в которую завернула кольцо. Она провозилась гораздо дольше, чем требовалось, потому что то и дело отвлекалась и поглядывала на картину. На свою картину. Наверное, в первый раз Рози думала о переезде в квартиру, которую ей обещали, с таким нетерпением. Это будет ее собственная квартира, а не просто походная раскладушка – одна из многих. Ее собственная квартира и ее собственная картина, которую она первым делом повесит на стену. Да, первым делом, подумала Рози, когда ее пальцы сомкнулись на завернутом в салфетку кольце. Как только въеду в квартиру, так сразу ее и повешу. В тот же день. Она развернула кольцо и протянула его Стейнеру, но он этого не заметил. Он внимательно изучал картину.
– Похоже, что это оригинальное полотно. Настоящие краски, а не печатная копия, – сказал он. – И краски, похоже, не очень качественные. Может, ее поэтому и закрыли стеклом… чтобы приличнее смотрелось. Интересно, а что там за здание у подножия холма? Какой-нибудь особняк сгоревший?
– По-моему, это развалины храма, – проговорил пожилой человек с потрепанным портфелем. – Может быть, древнегреческого. Хотя сложно сказать.
И действительно сложно, потому что развалины здания, о котором шла речь, утопали по самую крышу в густых зарослях зелени. Побеги дикого винограда оплетали колонны на фасаде. Колонн было пять. Шестая лежала расколотая на куски. Рядом с упавшей колонной угадывались очертания опрокинутой статуи. Из густой зелени проглядывало только белое каменное лицо, обращенное к небу, которое художник щедро зачернил грозовыми тучами.
– Да, – согласился Стейнер. – Но как бы там ни было, на мой скромный взгляд, здание явно не вписывается в перспективу. Оно слишком крупное для того расстояния, которое вроде бы предполагается.
Старик кивнул.
– Но это, я думаю, необходимое допущение. Иначе была бы видна только крыша. А так мы видим колонны и упавшую статую.
Для Рози детали на заднем плане не имели вообще никакого значения. Все ее внимание было сосредоточено на центральной фигуре картины. На вершине холма – лицом к развалинам храма и соответственно спиной к зрителю – стояла женщина. Статная, стройная женщина с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу, и широким золотым браслетом на правом предплечье. Ее левая рука была приподнята к лицу, как будто она закрывала глаза от солнца. Это было немного странно, потому что все небо было затянуто тучами и солнца не наблюдалось. Но все равно складывалось впечатление, что женщина закрывает глаза от яркого света. На ней было короткое, до колен, платье – Рози решила, что это тога, – которое закрывало только одно плечо, так что второе плечо оставалось голым. Ярко-красное одеяние с пурпурным отливом. Женщина на картине стояла в высокой траве, которая доходила ей почти до колен, и поэтому было никак не возможно определить, была она в обуви или босиком.
– И в каком это стиле написано? – спросил Стейнер у Робби. – Классицизм? Неоклассицизм? К чему ты ее отнесешь?
– Лично я отнесу ее к малохудожественной мазне, – усмехнулся Робби. – Но мне кажется, я понимаю, чем она привлекла эту женщину. В ней есть настроение, в этой картине. Она как будто пронизана чувством. Детали как будто классические, согласен… похожие часто встречаются на старинных гравюрах… но ощущение явно готическое. И композиция необычная. Центральная фигура располагается спиной к зрителю. Это действительно очень странно. А в целом… я бы не стал утверждать, что эта юная дама выбрала самую лучшую из имеющихся в наличии картин, но, вне всяких сомнений, она выбрала самую своеобразную.
Рози по-прежнему не обращала внимания на их разговор. Она жадно рассматривала картину, открывая для себя новые детали, которые не сразу бросались в глаза. Например, темно-лиловый веревочный пояс на талии у женщины – под цвет отделки на тоге. Или полоска кожи на обнаженной левой груди, приоткрывшаяся под поднятой рукой. Пусть мужчины болтают о художественных достоинствах или отсутствии таковых. Их слова ничего не значат. Это – замечательная картина. Рози казалось, что она может смотреть на нее часами, не отрываясь. И может быть, будет смотреть, когда переедет в свою квартиру и повесит картину на стену.
– Ни названия, ни подписи, – сказал Стейнер. – Разве что…