Джек вошел почти сразу же за ней.
– Какого черта! – воскликнул он, увидев, как она склоняется над постелью. – Что происходит, Элизабет? Что вы там прячете?
Элизабет выдернула руку из-под подушки и повернулась к нему.
– Ничего, – решительно заявила она, однако лицо выдало – девушка чувствовала неловкость.
Внезапно Джек навис над ней: высокий, смуглый, красивый… В бледном свете луны его волосы казались чернильно-черными, а кожа – бронзовой. Элизабет не в первый раз подумала, что никогда в жизни не видела более красивого человека.
И более опасного.
– Можете закрыть рот, Элизабет, – проговорил он, иронично улыбаясь.
С досадой заметив, что ее рот действительно открыт от изумления, она поспешно сжала губы.
Он приблизился к ней почти вплотную.
– А теперь, дорогая моя, я хочу услышать правду.
– П-правду? – Ее голос невольно дрогнул.
Он кивнул:
– Всю правду.
Элизабет повернулась к столику у кровати и зажгла керосиновую лампу. Когда комната осветилась, она сразу же почувствовала себя лучше.
– Я не могу сказать вам всю правду, – призналась она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я дала слово.
Джек хмыкнул:
– Кому вы дали слово?
– Себе самой.
– Себе?!
Он явно ожидал услышать какой-то иной ответ.
Элизабет кивнула, ощущая, как волосы скользят по ее плечам: во время погони коса ее расплелась.
– Я дала себе слово, что первым об этом услышит мой папа. Я торжественно поклялась в этом. Вы же не захотите, чтобы я нарушила торжественную клятву?
Джек немного помолчал и ответил:
– Да. Я этого не захочу.
– Уверяю вас, вы не имеете никакого отношения к моей тайне.
Джек что-то пробормотал себе под нос. Девушке показалось, будто он сказал: «Черт, как бы я хотел не иметь!» Однако она тут же решила, что ослышалась.
Элизабет осмелилась прикоснуться к его обнаженной до локтя руке.
– Извините. Мне очень жаль, что я не могу вам все рассказать.
– Мне тоже.
– Не сердитесь на меня.
Он протяжно выдохнул:
– Я не сержусь.
– Вы во мне разочаровались.
– Ничуть.
– Тогда в чем же дело?
Его яркие глаза блеснули в свете лампы.
– Дело во всей этой проклятой истории.
– Я не понимаю.
– Знаю, что не понимаете.
Атмосфера была настолько напряженной, что казалось, воздух вот-вот зазвенит, как туго натянутая струна.
– М-мне надо бы прибраться. Ах, что устроил тут вор! – Элизабет опустилась на четвереньки.
– Я сам соберу это чертово печенье! – Джек бесцеремонно взял ее за локти и заставил подняться. – Посмотрите свой сундук и проверьте, не пропало ли что-нибудь.
Джек поднял опрокинутый стул и собрал рассыпавшееся по каменному полу печенье, пока Элизабет методично перебирала свои вещи.
– Кажется, все на месте, – сообщила Элизабет, заперев крышку дорожного сундука.
– Выходит, вы спугнули вора прежде, чем он успел найти то, что искал.
– Да, наверное, так.
Джек скрестил руки на груди и прислонился спиной к мраморной колонне.
– Вы не собираетесь сказать мне, что именно это было?
– Что? – спокойно спросила она.
– Что нужно было вору.
– Я не знаю. – Элизабет судорожно сглотнула, чувствуя, как у нее горят щеки. – Точно не знаю.
– Но подозреваете.
Она понизила голос почти до шепота:
– Подозреваю.
Джек раздосадованно вздохнул.
– Бог свидетель, у большинства людей есть свои секреты. Есть и у меня. Вы, дорогая, тоже имеете право на тайну.
Она облизнула пересохшие губы.
– Спасибо вам, Джек.
– За что?
Секунду помедлив, Элизабет ответила:
– За то, что вы не заставили меня ответить.
Его лицо потемнело.
– Я никогда в жизни не заставлял женщину делать что-то против ее воли.
Это была правда, однако оба понимали, что Джек обладает немалым талантом убеждать и что он вполне мог обратить свой талант против нее.
Джек с ленивой грацией выпрямился.
– Пора пожелать вам приятных сновидений, миледи. Не думаю, чтобы этой ночью вас снова побеспокоили, однако помните, что я нахожусь по соседству – на всякий случай.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Джек.
Он остановился, взявшись за дверную ручку.
– Да?
– Мне хотелось бы, чтобы ты остался.
– Сейчас уже глубокая ночь, Элизабет.
Ей трудно было дышать.
– Я знаю.
– Тебе страшно остаться одной?
– Нет.
Он замер. В полумраке Элизабет не могла разглядеть его лица.
– Тебе только семнадцать, Элизабет. Ты не понимаешь, что говоришь.
– Мне почти восемнадцать, и я все понимаю.
Джек шагнул обратно в комнату и закрыл за собой дверь.
– И чего же ты хочешь?
«Тебя, – хотелось ей ответить. – Я хочу тебя».
Она смотрела ему прямо в лицо.
– Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.
Казалось, он был чуть заинтригован:
– Поцеловал?
– Да! – выдохнула она, чувствуя, как ее снова охватывает страх. Однако этот страх был совсем иным – страх перед неизвестным, страх неискушенной женщины наедине с многоопытным мужчиной.
Джек медленно двинулся к ней, и каждый мускул, каждое движение его тела выражали чувственность. Он двигался неторопливо, размеренно.
– При этом освещении волосы у тебя даже темнее, чем мне представлялось.
Джек ухватился за ее неосторожную оговорку:
– Ты представляла себе, как я приду в твою спальню?
Она поспешно ответила:
– Нет!
Он бросил на нее недоверчивый взгляд.
– Тогда, в пирамиде Хеопса, мы дали слово не играть друг с другом. Помнишь?
– Да.
– Мы договорились, что всегда будем…
– …говорить правду, – докончила она за него.
– Тогда не хитри, Элизабет.
Она немного помедлила, а потом сказала Джеку то, что ему хотелось услышать:
– Я представляла себе, как ты придешь ко мне в спальню.
– А я представлял себе, как ты лежишь в моей постели. Ты желанна мне так, как не была желанна ни одна женщина. – Джек остановился прямо перед ней, поднял руку и приложил ладонь к ее щеке. – Я ночи из-за тебя не спал, великолепная леди. Скажи-ка, а я тревожу твои сны, как ты – мои?
У Элизабет отнялся язык. Она не могла говорить – только кивнула.
– Тебе снятся мои поцелуи, мои ласки, нежная английская розочка?
Ей хотелось ответить, «нет», отрицать все – но она не могла. Господь да смилуется над ней, это выше ее сил. Ведь это правда. Истинная правда.
Он обольщал ее своими сладострастными речами.
– Видно, нам с тобой суждено встречаться ночами, когда весь мир спит.
Ее руки умоляюще протянулись к нему.
– Я не могу спать.
– И я тоже. – Он потер потемневший от щетины подбородок. – Мы ведь, кажется, так и не закончили урок любовного искусства?
Она затаила дыхание:
– Так и не закончили.
– Тогда, в пирамиде Хеопса, было не время и не место, – сказал Джек, беря ее за руку.
– Действительно, там было холодно и темно.
– И нам мешала наша одежда.
– Это так.
Он крепче сжал ее пальцы, привлек к себе.
– Но сейчас не будет мешать.
– Да. – Она медленно выдохнула. – Не будет.
– На тебе лишь тонкая рубашка.
Элизабет физически ощущала на себе его взгляд. Сердце у нее забилось быстрее.
– Да.
– Ткань прилипает к телу. Мне хорошо видны очертания твоих грудей и их темные вершинки. Они напоминают мне бутоны роз, на которых дрожат капельки росы.
Подняв руку, Джек провел пальцами сначала по одному ее соску, а потом по второму. Он повторил свою ласку, но на этот раз прикасался к ее телу золотым кольцом, надетым на средний палец. Сквозь тонкую ткань Элизабет остро почувствовала прохладу гладкого металла. От этого у нее внутри возникло какое-то странное, но дивное чувство. Сердце в груди трепетало. Все тело горело. Она снова испытывала это – множество самых разнообразных ощущений, которые будил в ее теле Джек.