Громко тикали итальянские часы.
Наконец Джордж Фэллон, виконт Гокрогер, достаточно пришел в себя, чтобы говорить, но его лицо все еще было багровым.
— Этот ребенок, ваша милость, конечно же, принадлежит мне. Вдова моего брата не посчитала необходимым сообщить мне о его существовании в Лондоне. Я услышал о ребенке, когда приехал в Египет. Я бы сам разыскал его, если бы на меня не напали чужеземцы. — Теперь Роза посмотрела на него, но он избегал встречаться с ней взглядом. — Конечно, моя семья приютит любого ребенка моего брата. — Роза услышала в его словах арктический холод. — Моя невестка хотела сама отыскать ребенка, но у нее нет на него никаких прав. Я планирую поместить ребенка в подходящий монастырь, в котором о ней будут хорошо заботиться.
— Нет!
Роза не удержалась и расплакалась, не выпуская из рук ребенка. Она почувствовала, как напряглась Розетта в ее руках.
— Вы не можете этого сделать! Вы не можете забрать ее у меня! Этот ребенок большую часть своей жизни находится в пути, его постоянно перевозят с места на место. Она больна и еще недостаточно взрослая, чтобы понять все, что творится с ней. Пожалуйста, она должна сначала почувствовать покой, как бы ни сложилась ее судьба. Я вас прошу, если вы хоть что-нибудь чувствуете к этому ребенку или ко мне, поскольку мы вместе пережили многое, позвольте ей выздороветь, позвольте ей почувствовать себя в безопасности. — Ее лицо было бледнее, чем у виконтессы. — Доктора говорят, что ее нельзя перевозить, она была на волоске от смерти!
Герцог Хоуксфилд прочистил горло.
— Закон ясен, моя дорогая, — мягко сказал он Розе. — У тебя нет прав на ребенка Гарри. Джордж является официальным опекуном. Полагаю, он не запретит тебе посещать ребенка в монастыре. Я уверен, — и он снова взглянул на нее с тем знакомым выражением, по которому ничего нельзя понять, — что ты вела себя отважно, хоть и не совсем правильно, стараясь привезти ее в Англию через воюющие страны. Но она не принадлежит тебе.
Роза почувствовала, что внутри у нее что-то оборвалось.
— Ты всегда умела делать из мухи слона, Роза, — заметил Джордж. К нему уже частично вернулась уверенность. — Ее перевезут в монастырь в течение недели. Она моя, и мы заберем ее сейчас. Она будет в безопасности, у нас есть сиделка, поскольку Уильям стал отцом.
Джордж встал за стулом матери, положив ей руку на плечо, словно говоря этим: все кончено. Ругань кучеров на улице усилилась. Там начался небольшой мятеж. В комнате царила тишина, словно никто не знал, что добавить.
Что-то в виконтессе заинтересовало Розетту. Возможно, драгоценности или платье. Она соскользнула с рук Розы, сделала первые неуверенные шаги. Все в комнате, казалось, были загипнотизированы ребенком. Возможно, все дело было в одеколоне. А может, в перьях на шляпе. Розетта посмотрела на них. Или она догадалась, что перед ней ее бабушка? Затем в комнате словно бы появился призрак — Розетта улыбнулась виконтессе улыбкой Гарри.
Виконтесса посмотрела на тощее напоминание о любимом сыне, начала ловить ртом воздух и потеряла сознание. Розетта с интересом наблюдала за этой кучей перьев, юбок и довольно-таки жирных ног. Роза подскочила к Розетте и подхватила ее на руки. Джордж подбежал к матери, мисс Горди крикнула служанке, чтобы она принесла нюхательные соли. Их быстро сунули виконтессе под нос. Она слабо застонала. В этот момент герцог, который не двигался с места, начал отдавать приказы.
— Забери мать в карету, Джордж. Мисс Горди и Уильям помогут тебе. Мы разберемся с ребенком позже, не сейчас.
Джордж немедленно встал.
— Ваша милость, простите мою наглость, но моя семья не принадлежит вам. Я не позволю ребенку оставаться здесь больше ни секунды.
— Ты оставишь его пока, Джордж, — холодно ответил герцог, — поскольку мы еще не обсудили смерть моей племянницы.
Что-то в его голосе заставило даже Джорджа запнуться. Он с нескрываемой яростью посмотрел на старого герцога, потом на Розу и затем на Розетту. Потом он повернулся к матери. Наконец ее снесли вниз, и в комнате остались лишь Роза, герцог и запах одеколона и пота.
Герцог сказал:
— Я буду тебе благодарен, если ты сядешь.
Роза медленно села. Она была так бледна, что тоже могла потерять сознание. «Если он начнет дальше расспрашивать о Долли, я скажу ему правду». Розетта хотела, чтобы ее поставили на пол, но потом прижалась к ноге Розы, ища убежища. Она внимательно наблюдала за герцогом больными глазами.