Вдовствующая виконтесса, так же как и Энн, холодно поприветствовала Розу и Фанни, хотя умудрилась при этом завязать с ними оживленную беседу. Роза сразу же заметила у нее на пальце сине-золотой египетский перстень из французского собрания: «Как она может быть такой наглой!» Если отец Долли и присутствовал, он не показывался. К кузинам подошел герцог Хоуксфилд и поклонился. Сложно было сказать, что он думает о новом интерьере, но когда выяснилось, что отец Фанни связан с Ост-Индской компанией, герцог завел речь о важности торговли (хотя вдова не позволила бы подобному грубому слову слететь с ее губ). Когда голоса и смех стали громче, а по комнатам начали разносить шампанское, он также принялся расспрашивать Розу о ее поездке во Францию, о том, где она теперь живет. Роза лишний раз заметила, что герцог Хоуксфилд подтверждает свою репутацию: он наблюдал за ней, словно тощая хищная птица. Но она больше не могла уважать его — он могущественный человек, но он продал Долли, как какую-то недвижимость. Поэтому Роза холодно отвечала на его вопросы односложными фразами. Она почувствовала нечто похожее на отвращение. Внезапно она вспомнила строчку из книги отца: «…прочие птицы не могут спускаться вертикально и тоже вынуждены кружиться, а сокол пикирует прямо, вертикально». Разговаривая с герцогом Хоуксфилдом в духоте жаркой летней гостиной, Роза поежилась. Недалеко от нее стояла Энн, мнимая герцогиня Торренс, которую тоже била дрожь. Она хотела как можно скорее добраться до бренди, чтобы унять боль в зубах.
Уильям старался не встречаться с Розой взглядом. Роза предположила, что они больше никогда не посмотрят друг другу в глаза. Джордж здоровался с гостями, не выпуская из виду герцога Хоуксфилда, ухаживал за Долли, как показалось Розе, словно играя роль мужа напоказ. Долли выглядела великолепно, она полностью владела собой. Она казалась еще выше (гораздо выше мужа, чем раньше), ее волосы были зачесаны наверх, глаза блестели, она ежеминутно трогала украшения у себя на груди и со всеми говорила неизменно снисходительно. Роза заметила, что она постоянно бросает быстрые взгляды в сторону входа. Долли много смеялась, отчаянно флиртовала с пожилыми господами, нагибаясь так, что ее маленькая грудь оказывалась вровень с их глазами. Джордж наблюдал, как Роза поглядывает на Долли.
Затем объявили о появлении месье Монтана.
Роза, не веря глазам, увидела в дверях высокого француза. Она почувствовала, как краска заливает ее лицо, — она вспомнила парижские события. Затем, радостно вскрикнув, Долли поспешила поприветствовать француза. Роза вспомнила о письме и успокоилась: события, о которых он сообщил, произошли не по его вине.
Долли протянула руку для поцелуя и поприветствовала месье Монтана как старого друга, словно бы сцены в Комиссии никогда и не было. Она пошла рядом с ним, представляя гостям в переполненной комнате. Долли смеялась и как бы невзначай прижималась к руке француза. Она старалась не приближаться к Фанни и Розе. Увидев их, Пьер Монтан тут же остановился.
— Виконтесса, — прошептал он.
— Роза больше не виконтесса! — смеясь, заметила Долли. — Теперь виконтесса — я!
Но он взял Розу за руку, посмотрел на нее. Роза ему спокойно улыбалась.
— Я рада снова видеть вас, — сказала она и заметила, что его лицо преобразилось.
Долли взяла француза под другую руку, пытаясь увести его. Но какое-то мгновение, не боясь показаться невежливым, он не двигался с места.
— Я сказал, что приду, только если вы будете присутствовать. — И он улыбнулся Фанни, когда Роза представила их друг другу.
Только после этого, не отступая от норм приличия, месье Монтан позволил увести себя высокой молодой леди, которая снова слегка прижалась к нему в своем тонком платье.