Конная Буденного вихрем летела по украинской степи. За сутки бойцы прошли около тридцати километров. Был взят Бердичев. За вторые сутки конники продвинулись еще на пятьдесят. На рассвете Литунов уже повел дивизию на Житомир.
Николай в эскадроне скакал правофланговым. «Даешь!» — кричал он вместе с сотнями бойцов. Пыль вихрилась над полем, над неглубоким овражком. Утреннее солнце обагрило разгоряченные лица, засверкало на острых лезвиях сабель. Разве удержать такой напор конной лавины? Николай видел, как под ударами сабель слетали с плеч головы польских легионеров вместе с четырехугольными конфедератками. В азарте боя он наскочил на пулемет. Островский уже испытал раз его коварство. Второго дожидаться не будет. Не дав повернуть в его сторону страшный зрачок пулеметного ствола, Николай полоснул офицера по голове.
В Житомире буденовцы ворвались в тюрьму. Для ее узников — украинских большевиков тот светлый июньский день стал вторым днем рождения.
Вскоре был взят Киев, Новоград-Волынский, а затем Николай увидел родной город Шепетовку. Напоил разгоряченного коня в речушке, где раньше ловил раков, проскакал мимо депо с железнодорожными мастерскими, миновал электростанцию. На старую мрачную тюрьму посмотрел с ненавистью. Проезжая по площади, вспомнил митинги, на которых ему удалось быть. Заглянул в дом революционного комитета, сердечно обнял Линника и пообещал ему оказать помощь в борьбе с оставшимися в подполье врагами. Он остановился и возле школы, встретил первую свою учительницу Марию Яковлевну Рожановскую. А потом поскакал по родной улице, остановился возле своего дома, лихо соскочил с коня и кинулся в объятия родных. Но не успели еще высохнуть на его щеках родительские слезы, как он снова ушел в поход.
18 августа Буденный привел свою армию под Львов, окружил форты, и разразился ожесточенный бой. На взмыленном коне носился по фронту комдив Литунов. Он все ближе и ближе подводил дивизию к фортам. Вот уже начался штурм, в самом пекле боя видели красноармейцы своего бесстрашного командира. И вдруг вражеская пуля сразила его… Смерть и жизнь на войне идут рядом, их сопровождает одна и та же музыка боя.
В тот день и на Островского замахнулась косая. В разгар боя перед его глазами вспыхнул огненный шар, уши заложило от взрыва. Две шрапнели змеиными жалами впились в живот и голову.
Потом — переполненный ранеными Киевский окружной госпиталь. Врач взял Николая за руку, пощупал пульс, осмотрел глаза и произнес:
— Скорее на операционный стол. Да осторожней!
Его положили в палату умирающих. Почти две недели он лежал в бреду. Врачи настаивали на удалении правого глаза.
Сопровождавшая врача медицинская сестра представила молодого чернокудрого парня без глаза. Хотя она не раз видела как удаляли глаза, отнимали руки и ноги, но в этот момент ее сердце содрогнулось от боли, обиды, жалости.
— Может, подождать с удалением глаза? Опухоль-то немного спала. Я еще посмотрю за ним. Можно? — попросила она.
Вскоре Николай открыл один глаз. Дежурившая возле него санитарка даже вскрикнула:
— Он, кажется, приходит в себя.
К Островскому вернулось сознание, и он после долгого беспамятства понял, что жив. Николай подвинул руку к груди и попросил пить.
— Раненый видит, видит, — сказала санитарка пришедшему врачу.
Николай услышал эти слова, но перед ним была все та же ночь.
— Я только слышу. Почему не вижу? Доктор, сними повязку с глаз!..
— Ты, брат, герой, — ответил врач улыбаясь. — Молодец. Мы теперь повоюем со смертью.
Через неделю Островский стал чувствовать себя лучше. Он попросил медсестру написать письмо своим родным. Продиктовал, что ранен легко, небольшая царапинка, быстро поправляется, скоро приедет к ним, всех расцелует. Сестра укоризненно покачала головой и сказала:
— Пиши уж правду, чего тут. Ведь с того света только вернулся.
— Нельзя, сестричка. Я-то выкручусь, а мама у меня слабая. Ты не знаешь, какая у меня мама. Самая красивая, самая нежная, самая добрая, самая лучшая мама на свете!
А Ольга Осиповна в то время думала о нем: «И где носится его буйная головушка? Хоть бы весточку прислал…» И вот полетело к матери долгожданное письмо.
Николай с жадностью набрасывался на газеты. Он уже знал, что в Москве открылся III Всероссийский съезд комсомола, что 2 октября с трибуны большого зала Свердловского университета выступал Владимир Ильич Ленин. Островскому хотелось всем сердцем понять и представить то прекрасное коммунистическое будущее, о котором говорил Ленин.