Она подумала о Бетси. О Джонатане. Даже об Адмирале. Страх гнал ее вперед, она почти задыхалась, а в боку начало покалывать. Юбка, путаясь в ногах, мешала бежать. Но Милли ни на что не обращала внимания. Она ни о чем не могла больше думать — только о Джонатане, о Бетси, и о том, что может случиться с ними, если…
Миллисет завернула за угол и резко остановилась. Она бессмысленно смотрела на открывшуюся перед ее взором страшную картину. Дом Джонатана стоял целый и невредимый, но зато второй этаж ее собственного дома пылал, охваченный пламенем!
Первое, что почувствовала Милли, было, как ни странно, облегчение: Джонатану и Бетси не грозила опасность. Но сразу после этого ужас огромной, безграничной вины охватил ее, ведь она ни разу не вспомнила об Алане и Опал! Когда Милли увидела дым, то в первую очередь испугалась за Джонатана и Бетси, а об Опал и брате даже не подумала. Она была настолько парализована страхом за судьбу Лоуренсов, что этот страх вытеснил все остальные мысли.
Сердце бешено стучало, и она не могла отдышаться. В глазах потемнело, и Милли поняла, что она на грани обморока. Собрав все свои силы, она бросилась через луг к дому.
Черт побери! Ей не нужно было останавливаться. Но она встала и судорожно попыталась восстановить дыхание. Затем, покачиваясь, поплелась через дорогу к дому. Она боялась увидеть нечто страшное. Смогли ли Опал и Алан благополучно выбраться из огня? Мысль о том, что в доме были только инвалид, больная женщина-и грудной ребенок, неотступно преследовала Милли. Если они не погибли или не пострадали, то она поверит, что на свете бывают чудеса. Руки ее были, как лед, а живот свело от страха. Шаги ее становились все медленнее и медленнее.
Перед домом Хэйзов царила беготня и суматоха. Появилась пожарная машина. От дома Лоуренсов к ее дверям протянулась цепочка людей, передающих друг другу ведра с водой и заливающих огонь. Кругом стояли зеваки, наблюдающие за борьбой с пожаром. Скованной страхом Милли это казалось одним сплошным кошмаром, и она в панике оглядывалась по сторонам. Наконец, она заметила знакомую фигуру, стоящую возле дома. Этот человек только что вытащил из дома деревянный стол. Его лицо, одежда, руки и светлые волосы были черными от копоти.
— Джонатан! — закричала Милли, не заботясь о том, что их слышит столько людей и что все они становятся свидетелями ее радости при виде этого человека.
Он резко обернулся.
— Миллисент! — Широкая белозубая улыбка засияла на его грязном лице. В несколько шагов он пересек разделявшее их расстояние и крепко прижал ее к груди.
— Ох, Миллисент! — шептал он, зарывшись лицом в ее волосы.-Родная моя, я так испугался! Я увидел, как из твоего дома валят клубы дыма, и подумал, что там можешь быть ты…
— Нет, нет, со мной все в порядке! А как Алан? Как Опал? Ведь они были в доме! С ними все в порядке? Джонатан еще сильнее сжал ее в объятиях.
— Да, все хорошо. Они у меня дома, отдыхают. Все: и Алан, и Опал, и малыш. Алан всех их спас.
— Что? — Милли немного отстранилась и непонимающе посмотрела на него. — Алан спас их? Что ты имеешь в виду?
— Когда начался пожар. Опал и ребенок спали наверху; они угорели, даже не проснувшись…
— О-о, нет!
— Да, но Алан был у себя внизу, читал книгу и почувствовал запах дыма. Он поднялся по лестнице и вытащил Опал и мальчика.
Миллисент открыла рот.
— Вытащил их? Но как? Да как он вообще поднялся наверх?
— Он ползком поднялся до второго этажа, а потом волоком стащил их вниз.
— Он вполз наверх, потом тащил их вниз? — Миллисент покачала головой. — Я не могу поверить! Это невозможно!
— Думаю, любящий человек способен на самые невероятные поступки. И я подозреваю, что твой брат может многое такое, о чем ни ты, ни он сам не догадываетесь. Да, в конце концов, посмотри, чего он достиг за последние несколько месяцев! Бетси сказала, что он даже стал изучать закон и право.
— Закон и право? — И еще Джонатан что-то сказал про любовь? Что Опал и Алан любят друг друга? Неужели все происходило у нее под носом, а она была так слепа, что ничего не замечала? Она никогда не могла даже представить, что Алан сумеет стащить кого-то со второго этажа без чьей-либо помощи. Она засомневалась, хорошо ли знала собственного брата, и подумала, что наверняка недооценивала его возможности. Может быть, в своей слепой любви она всегда считала его ребенком? Не видела, на что он способен и даже не давала шанса проявить эти возможности? Она покачала головой.
— О, Джонатан, — прошептала она. — Я не знаю, что и думать.
— Не нужно сейчас ни о чем думать. — Он снова притянул ее к себе. — Все прекрасно, Милли! Знаешь, когда я увидел дым и подумал, что в доме можешь быть ты, я испугался до смерти…
— А я увидела дым по пути домой. — Миллисент, улыбаясь, опустила голову ему на грудь. — Знаешь, я подумала, что горит ваш дом, и так испугалась за тебя и Бетси… — Она крепко обвила его руками, словно никуда не хотела отпускать. Оказаться в его объятиях было так хорошо, так благословенно… Ей казалось, что она может стоять вот так целую вечность.
— Я никогда в жизни не была так напугана. Я подумала, что могу навсегда потерять тебя, я поняла, какой была глупой. Рассталась с тобой и своим счастьем, и даже сама не понимаю, почему! Прости. Прости меня. Я знаю, что сделала тебе больно. Ты простишь меня когда-нибудь?
Она подняла голову, чтобы заглянуть в его глаза, по щекам ее текли слезы. Джонатан улыбнулся, и его глаза тоже слегка заблестели.
— Ну что ж… Дай-ка мне подумать. — Он еще собирался шутить! — Я смогу простить тебя при одном условии: Если ты пообещаешь мне здесь же, сейчас же, что станешь моей женой.
— Да, да! — без колебаний ответила Миллисент. — Стану! Когда захочешь! Я поняла это сегодня, еще до того, как произошел пожар. Я не хочу тратить понапрасну свою жизнь. Я не хочу посвятить ее прошлому или все время жить по законам других, в соответствии с их представлениями о том, каковы мои обязанности, каков мой долг перед семьей. У меня только одна жизнь, и она принадлежит только мне. Я заслужила счастье и хочу иметь семью, любовь, прекрасную жизнь; ведь даже если я откажусь от всего, это не вернет Алану ног. Я ничего не смогу сделать для того, чтобы он поднялся и пошел. Я люблю его, и мы будем часто видеться. Но теперь я поняла, что не могу жертвовать своей жизнью, своим счастьем…
Какое-то время Джонатан молча смотрел ей в глаза. Затем нагнулся и поцеловал. Потом широко улыбнулся и оглянулся с хитрым видом.
— Тогда, милая, ты не сможешь отказаться от своих слов! У меня очень много свидетелей, что ты дала слово выйти за меня замуж.
Миллисент посмотрела по сторонам. Она забыла, что вокруг столько людей, и теперь почти все с любопытством глядят на них. А они с Джонатаном стоят перед ними и открыто целуются! Миллисент вспыхнула до корней волос.
— Джонатан! Ты заставляешь меня краснеть!
Джонатан засмеялся.
— Уверен, что это не в последний раз!
Миллисент не могла удержаться от улыбки.
— Это верно, — согласилась она. — Я тоже в этом уверена. — Она взяла его за руку. — Но я все равно буду твоей женой.
Глава XXV
Каждое семейное торжество Хэйзов всегда было грандиозным событием, и свадьба Миллисент Хэйз не стала исключением. Она состоялась в марте, что, по мнению многих, было слишком уж поспешно. (Спешить с этим делом считалось не совсем прилично). Но с некоторых пор Миллисент не очень прислушивалась к чужому мнению; она и Джонатан решили, что свадьба должна состояться как можно скорее. Сердце тетушки Ораделли было разбито: Милли не только нарушала обещание не выходить замуж, но и настояла на проведении торжества в собственном доме, да еще и за организацию всего взялась сама.
Эта свадьба, как единодушно решили все уважаемые дамы города, была совершенно странной. Во-первых, шлейф подвенечного платья Миллисент несла дочка конюха, а подружкой невесты стала Опал Уилкинс, которая, как известно, была прислугой у Хэйзов! К алтарю невесту подводил брат, что само по себе не так ух странно, ибо отец ее умер, но ведь Алан был инвалидом! По проходу в церкви он ехал на инвалидной коляске рядом с Миллисент. Такой картины никогда не видел не только Эмметсвилл, но и весь Техас. Софи Хэйз утирала слезы и говорила, что церемония прошла замечательно. Ораделли морщилась, гримасничала и изрекла, наконец, что Софи до невозможности глупа, и что вообще скоро надо ждать конца света. Однако это не помешало ей после всего крепко обнять невесту и даже поздравить Джонатана Лоуренса и произнести: «Добро пожаловать в нашу семью!» (как бы иначе Ораделли могла направлять их на путь истинный, если бы они отдалились от семьи?)