И обхватила меня сзади, как тряпичную куклу.
— Точно, — одобрил ее действия Дэн. — А теперь нажимай на диафрагму.
— Кулаками! — уточнил Флейшман. Все вдруг вспомнили уроки по оказанию первой помощи.
Алекс в точности следовала их указаниям: сжав пальцы в кулаки, вдавила их мне под ребра. Руки у нее были на удивление сильными. Я буквально услышала хлопок, с которым кусочек суши вылетел из моего дыхательного горла, чтобы благополучно приземлиться в миску с супом, которая стояла перед Дэном.
В моей жизни неприятных моментов хватало, даже с лихвой. В двенадцать лет в летнем лагере, во время похода на велосипедах у меня начались месячные, так кровь на седле мне поминали до конца смены. Собственно, все первые восемнадцать лет жизни слились в один неприятный момент. Но залепить дыхательное горло куском суши во время интервью с автором статьи «Поднимая волну», да еще на глазах двух своих бывших любовников… это тянуло на рекорд. Не только Дэн и Флейшман вытаращились на меня (на самом деле Дэн смотрел в миску с супом), но все посетители ресторана. Стояла полная тишина. Если не считать плеска в бассейне с золотыми рыбками.
Трудно вернуть себе чувство собственного достоинства после публичной регургитации, но от моего достоинства и так уже мало что осталось.
А вот Алекс радовалась, как дитя.
— Господи! — воскликнула она, сияя как медный таз. — Сработало! Я спасла тебе жизнь!
Я пробормотала слова благодарности. Действительно была благодарна. Но при этом хотела поскорее убраться отсюда.
— Надеюсь, я смогу вставить этот эпизод в статью! — добавила она.
Я схватила сумочку. Считайте меня трусихой, но я не видела необходимости в продолжении ленча. Единственная «волна», которую я могла «поднять», уже разошлась по поверхности супа в миске, что стояла перед Дэном.
— Думаю, мы продолжим наш разговор в другое время.
Брови Алекс изогнулись.
— Ну хорошо… — В голосе слышалось разочарование. Она хотела, чтобы я вернулась за столик и до конца ленча славила ее героизм.
Пожалуй, все было сказано.
За исключением одного, и я хотела заявить об этом публично.
Я протиснулась мимо Флейшмана, встретилась взглядом с Дэном Уитерби.
— К твоему сведению, Дэн, твой новый клиент, этот новый Ник Хорнби, считает тебя сандвичем с копченой колбасой!
По пути на работу со мной случилась еще одна беда: я полностью утратила силу воли. Уже миновала «Империю еды», потом вернулась, а через две минуты вышла из магазина с двухфунтовым пакетом «М&М». На тротуаре бесстыдно разорвала пакет зубами, отчего цветные конфетки, как конфетти, посыпались на асфальт. Отправила в рот полную пригоршню, с трудом подавив желание высыпать в рот весь пакет.
Когда вышла из лифта, временная секретарь-регистратор указала на стойку с ячейками для сообщений:
— Вам тут много чего прислали.
Все сообщения были от Уэнди. «Оставила тебе голосовую почту». «Где ты?» «Встречаемся в 3 на с-в углу 96-й и Бродвея».
Я застонала и отправила в рот очередную пригоршню «М&М». Охота за квартирой. Общение с техниками-смотрителями или, того хуже, с агентами по торговле недвижимостью. И когда только закончится этот день?
— Как прошло интервью? — полюбопытствовала Линдси. Она стояла у гудящего ксерокса.
Я пробормотала что-то неопределенное и проскочила мимо.
— Ты выглядишь на сто процентов лучше, чем когда уходила, — крикнула она вслед.
Я закрылась в кабинете, уселась за стол, вновь набила полный рот конфетами, подождала, пока они начнут таять, потом принялась жевать. Господи, ну до чего мне было хорошо. Ни словом сказать, ни пером описать. Я отъехала на стуле, скинула туфли. Положила босые ноги на стол.
Чистое сахарное забвение, вот к чему я стремилась. И к блаженной тишине.
Но с тишиной вышел облом. Едва я погрузилась в нирвану, как открылась и захлопнулась дверь. А через мгновение Андреа лежала на полу, свернувшись в позе зародыша, катаясь из стороны в сторону. И стонала. Ничего подобного я никогда не слышала. Жуткий, какой-то утробный звук. Она напоминала мне большого грызуна, у которого начались спазмы желудка.
Я убрала ноги со стола, наклонилась к ней.
— Эй… Андреа?
Она чуть повернулась. Ну и видок! Волосы всклокочены, юбка задралась по самое некуда.
— Я… в… полной… заднице!
То были первые членораздельные слова, произнесенные после того, как она угнездилась на моем коврике. Я решила, что это добрый знак.
— Что случилось?
Вопрос привел к тому, что Андреа распласталась на полу, словно кающаяся грешница.