Я промолчала.
— Он дал тебе бублик? — спросила она после короткой паузы, изогнув бровь.
— Половину.
— Верхнюю или нижнюю?
— Верхнюю.
Она вздохнула:
— Какой галантный.
— Его зовут Люк Рейберн. Он адвокат, Завещания и имущество.
Она нахмурилась:
— Скучно, однако.
— Зато доходно, — возразила я.
В раздражении она хлопнула рукой по столу:
— Да, черт побери! Он красивый, богатый, благородный, и теперь он твой. В этом месте разбиваются даже мои грезы.
— Он не мой, — заверила я.
— Знаешь, нет никакой радости грезить о парне, с которым застревает в лифте кто-то еще. А кроме того, не нравится мне имя Люк. Напоминает мне о Люке Скайуокере, парне с вьющимися волосами из мыльной оперы восьмидесятых. — Андреа застонала. — Я в полной заднице. До скончания веков просижу здесь.
— Неужели здесь так плохо?
У нее дрогнули губы.
— Спроси лабораторного кролика из соседней клетки.
Я лихорадочно рылась в голове в поисках ответа, когда вновь открылась и тут же закрылась дверь кабинета Андреа. К нам присоединился Трой, улыбающийся во весь рот.
— Все счастливы? — воскликнул он.
Мы вытаращились на коллегу.
— Я только что узнал новости — и сразу к вам!
— Касси досталась работа, на которую нацелилась Андреа, — объяснила я. — В «Газель букс».
Трой отпрянул.
— Нет, девочка! Не нужно лить из-за этого слезы. Я там работал.
— И что? — спросила Андреа.
— Сумасшедший дом. Хуже только на галерах. И модели… безусловно, второго сорта!
Андреа рассмеялась. Настроение ее улучшалось прямо на глазах.
— Правда? Вы думаете, тут лучше?
— Конечно! Насчет того варианта печалиться нечего. А кроме того, я только что проводил собеседование с моделью, и он сказал мне, что вроде бы открывается вакансия в «Венус».
Андреа ахнула.
— Правда?
— Я у него уточню.
— И ты еще не открывала «Санди таймс», — напомнила я ей, указав на лежащую на столе газету. — Там могут быть интересные предложения.
Андреа совершенно переменилась.
— Конечно.
— Вот и славненько. А теперь, в честь Касси, давайте споем: «Динь-дон, колдунья мертва!»
Мы начали петь, и буквально на второй строке прибежала Лайза и присоединилась к нам. К тому времени, когда мы исполнили три куплета (Трой знал их все), компанию нам составляли все сектора, которые находились в пределах слышимости. У меня не было уверенности, что все знали, почему поют, но никто не отказал себе в удовольствии что-то там отпраздновать. А может, люди просто радовались возможности отвлечься от работы.
Когда песнопения закончились, я заглянула в кабинет Касси, который выглядел точно так же, как и раньше, разве что со стола исчезла фотография в рамке (я не сомневалась, что теперь она стоит на столе в «Газель букс»). Она проработала здесь (чего там, практически прожила) четыре года, но если бы Андреа не сказала мне, я бы не заметила ее ухода. Могла обратить внимание лишь на то, что исчез человек, который пытался порушить мою карьеру.
Вернувшись за стол, я удивилась, что продолжаю нервничать. Моя Немезида покинула издательство. Теперь мне ничто не грозило. Мерседес как будто не собиралась меня увольнять (во всяком случае, на этой неделе).
Так почему же я не могла расслабиться?
Я все еще раздумывала над этим вопросом, когда зашла Линдси и плюхнулась на стул. Очень взволнованная. Впрочем, она всегда находила повод для волнений.
— Ты можешь поверить насчет Касси?
— Все еще пытаюсь свыкнуться с этим. И ты не знаешь, что произошло на конференции. Касси украла мои визитки и…
Она остановила меня взмахом руки: «Все уже знают!» — давая понять, что я сообщаю ей новости прошлого месяца.
— Касси действительно ушла, хлопнув дверью. Даже интересно, как чувствуют себя те люди, что взяли ее на работу. Нет ли у них сомнений, что они не допустили ошибку?
— Все поймут за неделю.
Линдси развернулась и закрыла дверь.
— Как ты думаешь, каковы мои шансы?
Я не поняла, о чем она.
— Шансы?
Она посмотрела на меня как на безнадежную тупицу.
— На повышение.
— Ага. — Я втиснулась в спинку стула, чтобы не выпасть. — Не знаю…
Она отпила кофе и кивнула:
— Я понимаю, ты считаешь, что у меня нет честолюбия. Но не могу же я вечно оставаться помощницей Риты.