Ирина Муравская
#Розовым мелом
Пролог
— Давай по чесноку. На какую реакцию ты рассчитывал? Что я соплями радости изольюсь? Растрогаюсь? На шею тебе брошусь? Да ты же целенаправленно и с упорством маньяка гнобил меня все эти годы! Ковырял в комплексах и растаптывал гордость! И после этого смеешь признаваться в любви? Знаешь, что? Подавись ею, — вскакиваю с места и метеором вылетаю из ресторана. Не хочу находиться рядом с ним. Слишком велик соблазн плеснуть ему в лицо так и не тронутый кофе.
Вылететь — вылетаю, но торможу на пороге.
Внутри всё клокочет и взрывается. Шипит и извергается, как химическая субстанция.
Возвращаюсь.
Нависаю над Ильей мрачной тучей.
— Забери свои слова обратно, — в прямом смысле приказываю, будто это что‑то теперь изменит.
Князев, локтями опираясь на столешницу, спокойно поднимает на меня глаза.
— Не заберу.
— Забери немедленно!
— Нет. Смирись с этим, увы.
Сердито взвизгиваю, нелепо подпрыгивая и стискивая кулаки.
— Ну и пошёл ты! — в сердцах швыряю в него подвернувшийся под руку ломоть арбуза. Всё лучше, чем кофе. Конечно же не промазываю с такого расстояния. Но он и бровью не ведёт.
— Принцесса, — окликают меня, когда я собираюсь свалить повторно. На этот раз окончательно. И как можно дальше. Да хоть на другую планету рваными рейсами с пересадкой на Марсе!
Резко оборачиваюсь на пятках, рискуя сломать каблуки и… Обалдеть. Натыкаюсь на усмешку. Вы посмотрите только, весело ему!
— Чего тебе?
— Самое сложное я уже сделал. Произнёс вслух. Теперь назад дороги нет. Ни у меня, ни у тебя.
Дороги у меня нет. Ещё посмотрим.
— Если не сложно, иди‑ка ты к чёрту, — огрызаюсь я и ухожу от греха подальше, пока в воздухе не начали летать алюминиевые ножи. Сейчас я за себя не ручаюсь.
Дороги у меня нет. Зато у него есть. Прямой наводкой. На три весёлых. Ненавижу.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Шестнадцать лет назад
— Не хочу, не хочу, не хочу! — сердито топает ногами маленький мальчик. — Почему я должен делить с ней комнату?
— Потому что теперь она будет жить с нами.
— Пускай уходит туда, откуда пришла!
— Она не может. Ей больше некуда идти. Зои сейчас очень тяжело. Ты должен её поддержать. Помочь почувствовать себя как дома.
— Дома? Этой мой дом! Где она будет спать? В моей кровати?
— Нет. Мы уже заказали другую, двухъярусную.
— Она будет трогать мои игрушки!
— У неё есть свои.
— Нет. Не хочу! Не хочу, чтобы она жила с нами!
— Это не обсуждается. Илья, не будь эгоистом. Ты же знаешь какое горе случилось с её родителями! Девочка осталась совсем одна.
— А мне всё равно!
— Довольно! — сердится мама. — Это не тебе решать. Учись делиться, мы и так тебя слишком разбаловали. Немедленно убери свои вещи и собери железную дорогу у окна. Она скоро приедет. Не сделаешь сам, сделаю я. Но тогда всё полетит в мусорку.
Она уходит, оставляя восьмилетнего пацана в одиночестве злобно швырять в коробки машинки. Он не хочет делиться. Ему плевать, что за горе случилось у Зои. Пусть лучше не приезжает, иначе пожалеет! Иначе он превратит её жизнь в ад.
Пятнадцать лет назад
— Ты испортила его! Я собирал его целую неделю!
— Я случайно.
— Неправда. Ты сделала это нарочно!
— Ты меня толкнул.
— А ты не мешайся! Уйди, сгинь, исчезни!
Четырнадцать лет назад
— Я‑я у‑уродка, — заливается горькими слезами девочка, в ужасе хватаясь за свои обкромсанные пакли. Из‑за клея, прочно зацементировавшего волосы, пришлось отстричь любимые косички почти под ноль. Смотрится просто ужасно. Словно у неё лишай. — К‑как мне теперь идти в таком в школу‑у‑у? Меня в‑все засме‑ю‑ют! — хлюпает носом она.
— Всё совсем не так страшно. Скоро они отрастут, — успокаивают её, но это не помогает. Она выглядит просто кошмарно и во всём виноват он! Он это сделал! Он постоянно над ней издевается. В школе, дома, на улице. Ежедневно. Подставляет, обижает, обзывается, подзуживает делать это остальных. Из‑за него у неё нет друзей в школе. Из‑за него никто не хочет с ней общаться.
Ну ничего, он ещё пожалеет. Сам напросился!