Пассажирский состав с вереницей стареньких, потрёпанных годами вагонов, начал плавно притормаживать – его скорость становилась всё меньше и меньше. Это действие говорило о том, что через несколько минут движение состава, ранее бежавшего в будущее, остановится. Оно, на данный момент ещё будущее, за короткий период времени мгновенно превратится в прошлое, и все вагоны в определённый промежуток жизненной суеты спокойно и заслуженно будут отдыхать. Чтобы не стоять в очереди основной массы приготовившихся к выходу, Лина возвратилась в своё купе. Торопиться ей было некуда, и она решила проститься с вагоном последней.
На перроне в обычном ритме происходило своеобразное движение двух течений, и в этом течении, как и прежде, у каждого человека был свой путь. Сумка у Эвелины оказалась нетяжёлой, и она с лёгкостью направилась к подземному переходу, который выходил к зданию вокзала. По перрону проплывали лица незнакомых людей, но женщине до них не было никакого дела: вся её сущность находилась в своём личном мире, в котором было светло и уютно.
Сделав несколько шагов в нужном направлении, Лина вдруг остановилась. Шло ощущение неземного тепла, которое окутывало её со всех сторон, как бы согревая и защищая от всех недоброжелателей. Появилось мгновенное чувство: её встречает старший сын и он находится рядом, как бы в нескольких шагах от неё. Оглянувшись, женщина внимательно посмотрела на проходящих мимо людей. Их движение напоминало какой-то необъяснимый единый ритм жизни. Среди потока пассажиров шёл её Алекс – он шёл в своём особом, личном ритме, а глаза... его родные глаза направляли в сторону мамы волну неземного свечения. Энергетически сливаясь со своим взрослым мальчиком, Лина услышала его голос:
- Мамочка, родная, здравствуй. Я тебе желаю хорошего дня и очень прошу тебя, а если точнее, прошу убедительно: будь уверена в себе и не сходи со своего пути.
- Иди, иди... Иди вперёд, - вокруг неё звучало эхо, уходившее в бесконечность.
Улыбнувшись, она на несколько секунд остановилась и вновь почувствовала присутствие своего сыночка. Ей хотелось в данный момент только одного: не утерять связь тонкого мира с материальным. Соединяясь с пространством Вселенной, всё её яство внутренне отрывалось от земли и улетало – улетало, словно птица.
- Взлёт, удивительный взлёт, - пела Душа.
В этом благодатном, для неё полёте, ощущался необычный аромат, энергия которого давала рассвет тонкому миру и помогала взлетать Душе.
- Что это? – спросила Лина как бы у самой себя и снова оглянулась.
Чудо… В небесном озарении она увидела настоящее, непридуманное чудо и поняла: это её Алекс на фоне световых лучей держит в руках большой букет алых роз. Розы… Сказочные розы излучали ранее неведомую для неё красоту, в которой каждый лепесток цветка светился яркими, неземными огоньками. Цветы через свой аромат разговаривали с Линой и отдавали ей своё лучезарное и святое совершенство. Удивительный запах, словно фейерверк, дарил материнскому израненному сердцу сыновью любовь вечности.
- Родной мой мальчик, дорогой и любимый, спасибо тебе за всё, - внутренне заговорила она. - Я снова и снова прошу у тебя прощения за то, что не уберегла твою жизнь в этом сумбурном мире. Суета… Бестолковая суета заводила меня в тупик, из которого я не находила выхода. Прости меня…
После мысленного разговора с сыном, к Эвелине пришло чувство благодати, а с ним и удивление – её Алекс улыбался.
- Пошли, мамуль, тебе надо идти в будущее, там есть мы, твои дети, -слышался в пространстве родной голос. - В твоём будущем рождается и наше будущее, а значит, будущее твоих внуков. Мамочка, пошли…
Женщина незаметно для себя прошла вокзал и направилась к выходу, который вёл на площадь, где находилась остановка городского транспорта, а немного дальше и вход на станцию метро. Проплывая в потоке жизни, наполненном ароматом роз, она вовсе не замечала множества пассажиров, которые, как и прежде, двигались каждый в своём направлении. Весь окружающий мир Лина ни с кем не делила, он принадлежал только ей и её сыну, и это была их одна Вселенная – одна на двоих.
Остановившись на площади, гостья города ощутила необъяснимую неопределённость – её глаза что-то искали, а сердце своим учащённым биением настойчиво спрашивало: