- Да, кума, хорошо мы у тебя погостили. Приехали вдвоём, а уехали втроём.
Так Лина стала эксклюзивной крестной девчушки, которую нарекли удивительно-светлым именем, Любаша, и на протяжении жизни она с достоинством оправдывала своё почётное звание. С самого детства крестницы у крёстной-мамы сложился с ней свой личный, принадлежащий только им, тёплый мир на двоих. Отношения между кумовьями были родственными: они делились самым сокровенным и при любой встрече не могли наговориться.
Воспоминания вокруг Эвелины заполняло всё пространство, и складывалось такое впечатление, что она просматривает свой собственный, снятый в прошлом, фильм прожитой жизни. В ритмичном движении сборов на работу женщина старалась пригасить свою Душевную боль и сосредоточиться на дневных заботах. В квартире она, словно тень, передвигалась тихо, без особого шума: мальчишки продолжали спать, и маме не хотелось тревожить сон её повзрослевших детей. Собравшись раньше обычного времени, Лина торопливо вышла из дома, чтобы отвлечься среди людей и упорядочить свой сумбур в голове.
Место её работы находилось в другом конце города, и, чтобы к нему добраться в людской толпе без опозданий, в так называемый час-пик, необходимо было иметь в запасе полтора часа. На остановке, посмотрев на свой мобильник, она подумала:
- У меня ещё достаточно времени, и особо можно не торопиться.
Долгожданное облегчение к ней пришло только в служебном кабинете, где было по-особенному спокойно, тепло и уютно. Психологически вымотанному организму хотелось отдохнуть от всего пережитого, а ещё радовало то, что впереди её ждало два выходных дня. Эвелина подошла к окну и внимательно посмотрела в бесконечную даль. В глаза резко кинулась машина скорой помощи, проезжающая по близлежащей дороге.
- Господи! Вновь эти «скорые», - тихо проговорила она. - Что происходит? Почему они меня преследуют?
На службе в подчинении Лины находилось двадцать человек, но… Учитывая, что сотрудники работали посменно, вместе они собирались довольно редко – правда, в тот день ей хватило и тех, кто находился в подразделении. Словно сговорившись, сослуживцы начали свой рабочий день с расспросов об Анатолии и его похоронах. Каждый, не зная покойного, выражал сочувствие его родным, понимая, что у людей произошла большая беда. В то утро у Эвелины тревоги за старшего сына не было, и только, словно со стороны кто-то размышлял:
- Да, не было, а ведь его на земле у неё уже нет. Нет, и никогда не будет, а вот ей – маме, это ещё неведомо. Не время... не время…
Только боль: именно невыносимая Душевная боль не давала покоя. Господь хранил материнское сердце и хранил на столько, что не сообщал дикую информацию раньше положенного срока. Сын, как обычно, должен был зайти к ней вечером на работу – благо его производственный участок находился совсем рядом с подразделением. Мама ждала своего сыночка – вот только… Она его так больше и не дождалась.
День оказался хлопотным и пролетел незаметно. Под вечер Лина зашла в кабинет своего заместителя, Сергея Петровича, чтобы решить с ним кое-какие служебные вопросы, да и просто выпить чашку кофе. Неожиданно зазвонил городской телефон, и трубка была нею взята без каких либо раздумий, вернее, автоматически. На другом конце провода раздался женский голос, и как ни странно, но Эвелина сразу же узнала, кто с ней говорит:
- Я – начальник городского следственного отдела милиции, – сказала Ирина Михайловна, с которой они были давно знакомы.
Следователь вначале не поняла, с кем она разговаривает, и продолжала дальше:
- Мне необходимо, чтобы Вы позвали к телефону своего начальника.
- Ирина Михайловна, это я. - последовал спокойный ответ. - Ты меня, что не узнала? Я просто сейчас нахожусь не в своём кабинете.
Разговор по телефону продолжался, но он в основном стал односторонним. Эвелина затихла, и в её ответах слышалось только «да» или «нет». С отрывка разговора Сергей Петрович понял, что речь идёт о старшем сыне его начальника, и, чтобы не вмешиваться в её личные дела, хотел выйти из кабинета. Грустно посмотрев на своего зама, она жестом руки показала, чтобы он остался.
- Ты давно видела своего старшего сына? – спросила у неё Ира.