- Мамочка, успокойся, - на протяжении всего пути Лина слышала своего мальчика, - я с тобой, я всегда буду с тобой – я всегда буду с вами …
- Буду... буду… - ещё долгое время доносило эхо родной голос.
Дорога сокращалась – она сокращалась в страшной агонии, приближаясь к кладбищу, и только благодаря Божьей помощи, материнское сердце выдерживало жгучие муки. А потом было самое жуткое и непоправимое. Это был пик страданий и яма... А ещё крышка… Накрытая крышка гроба и глыбы земли, осыпающиеся в могилу. И снова Душевная боль и стон беспомощности:
- Господи, помоги!
В то мгновение Лине хотелось кричать на весь мир:
- Люди, берегите своих детей – берегите и цените. И чтобы с ними не происходило, никогда не предавайте их. Любите своих кровинок – любите не земной любовью, а Божественной.
Она тогда не ведала, что самые страшные муки ждут её впереди. Необходимо было учиться жить заново – жить на земле без старшего сына.
Эвелина вновь в своём сознании вернулась в настоящее и сразу же поняла – она находится в купе и её губы прошептали:
- Сыночек.
И монотонный стук колёс – тук-тук, тук-тук... сопровождал её в будущее.
ГЛАВА 7
Лина так глубоко окунулась в океан своих воспоминаний, что не заметила, как проводник положил на её полку постель и молча, вышел. Она решила расстелиться и почитать, но увы, ей это не удалось. Прошлое продолжало захлестывать всю её сущность и заставляло пересматривать всё то, что стало жёстким уроком судьбы.
При жизни Алекс боролся с невидимыми человеческому глазу чёрными изъянами, искал себя и этим спасал её и младших братьев. Лина была мамой, которая боготворила своих детей, и всю жизнь больше всего боялась только одного: боялась кого-то из них потерять. Она постоянно просила у Бога:
- Господи! Когда я умру, сделай так, чтобы у моего гроба стояли живыми и здоровыми три моих сыночка.
Страх за детей ходил за ней по пятам и кто теперь ведает, был ли это страх, или высоко работало неизученное наукой шестое чувство человека –интуиция?
Пройдёт время, и Эвелина после похорон встретиться с друзьями сына и их мамой, которую звали Екатерина. Алекс любил тётю Катю, часто помогал ей по хозяйству, и она платила ему своей теплотой и заботой. Впоследствии, именно от неё придёт страшная и зашифрованная информация:
- Твой сын неоднократно повторял мне: «Я умру в двадцать пять лет не своей смертью».
Как мама Лина этих слов никогда не слышала: Господь постоянно защищал её и закрывал от болезненных известий. Все слова сына прозвучали для неё с чужих уст и уже после его смерти.
- Конечно, такой разговор всерьёз мы не воспринимали, - с грустью в голосе продолжала свой рассказ Екатерина. – Я ему говорила: «Ну, что ты выдумываешь». Алекс в такие моменты всегда улыбаясь, переводил разговор на шутку и сам не веря в то, что говорит, добавлял: «Я это чувствую – просто чувствую, вот и всё».
В жизненной действительности он, и вправду, умер в двадцать пять лет, не дожив до двадцати шести всего один месяц и три дня. Его слова стали роковыми и превратились в реальность; в ту реальность, которая была предначертана Свыше. За свою, как миг, короткую жизнь Алекс неоднократно попадал в больницу с различными травмами головы. Были случаи, когда его лицо, после некоторых конфликтных ситуаций, становилось фиолетовым, а голова напоминала боксёрскую грушу.
- Сыночек, береги себя, береги своё здоровье, - часто просила Лина своего взрослого ребёнка и со слезами добавляла: «Услышь меня, сын, услышь».
Временами Эвелине казалось, что вокруг её мальчика кружит демон-разрушитель, создавая в его жизни тьму беспредела.
- Ты прямо борец за справедливость, – вычитывала она сына и плакала от происходящего.
Драку по своей инициативе Алекс никогда не затевал, но пройти мимо, чтобы кого-то не защитить, он не мог. Сын вмешивался в любые кулачные разборки, и в такие моменты создавалось впечатление, будто у него отсутствует чувство страха. Да, тогда Лина не понимала многого и напрочь не ведала, что именно в таких человеческих поступках открывается, как личностный «плюс», так и личностный «минус». То, что Алекс не оставлял человека в беде и становился на его защиту – был его «плюс», но… Вечное это «НО».