Андрей сел под деревом и задумался.
— Ах, Дуня, Дуня! Что сделала ты со мной, голубка моя? Опостылели тебе наши беседушки? Али разонравился дружок твой верный? За что, про что? А я-то тоскую, слезами обливаюсь иной раз, вот до чего. Знала б ты… Да где знать! Сам я не знал долго, какими веревицами крепкими мое сердце к тебе привязано! Кажись, чего мне? Холост молодец — вольный сокол! Что он по поднебесью, что молодец по Руси-матушке — носись из края в край да веселись и забавами потешайся. Хлеб всегда найдешь, повстречаешь и девицу — мало ль красоток на Руси святой? — что приласкает, пригреет тебя на груди своей, молвит: «Люб ты мне, сокол-молодец, желанный мой!» Ан нет! Не унесешься! Веки вечные тосковать да слезы лить будешь, а не умчишься отсюда… Чего ради? Да того, что здесь хоть сарафана ее край увидишь — и то легче на сердце станет, а ведь там… там только думы о ней, о милой зазнобушке, останутся! Тяжко жить-то так! Ох, тяжко! Думал ли когда, какая суровая выпадет мне долюшка? А кто все наделал? Он, богатырь этот косматый! Он, он! С той поры, как его увидала, сама не своя стала Дуняша; имя его промолвишь — затрепещет вся. Приглянулся. Кабы мне так, а не ему! Уж целовал бы, с глаз, кажись, не спустил бы со своих любу мою! Станет ли он так? Не станет!.. Где ему! Кабы он поплакал с тоски столько напролет ночек темных, как я, тогда стал бы… А так не станет, еще бить ее, чего доброго, будет, как мужем сделается Дуняшиным… Мужем Дуни моей! Это всего горше! Раньше все же словно надежда кое-какая в душе таилась — авось опять повернет на прежнее, станет дружна со мной, ласкова, а теперь — шабаш! Недаром же, когда сегодня сказал мне отец названый, что Дуняша сосватана за Павла Белого-Туренина, словно в голову мне что ударило, инда пошатнулся.
— Ты, — говорит, — Андрюша, в дружках на свадьбе будь…
— На чьей?
— Да неужто не слыхал? И то сказать, все тишком вершилось, откуда и узнать было… Ведь Дуняша просватана.
— За кого? Спрашиваю, не знаю, как и язык пошевельнуть мог.
— Да за Павла Белого-Туренина. Жених — каких лучше не надо! Так ты в дружках…
Ни жив ни мертв постоял я, а сердце так в груди ходуном и ходит. Только и мог пробормотать:
— Не буду в дружках!
— Что ж так?
— Так. Несчастье, пожалуй, Дуняше принесу.
— Пустое! А то, как хочешь, твое дело, не неволю…
С тем и расстались.
«Горько мне, а Дуняша, чай, прыгать хочет от радости. Еще бы! Для нее ль это не радость — выйти замуж за милого!..»
Легкий шорох, послышавшийся в тишине сада, вывел Андрея из задумчивости. Он посмотрел в ту сторону, откуда слышался шорох, и вскочил на ноги, а его лицо вдруг вспыхнуло яркой краской: он увидел Дуняшу.
Девушка казалась слегка бледной. Андрей напрасно искал на ее лице ожидаемого радостного выражения — ничего подобного на нем не было. Она скорее могла показаться печальной. Удивительное дело, но Андрею грусть девушки была точно целебный бальзам. Он оживился, и нечто вроде не надежды, а тени ее зашевелилось в его сердце.
— Здравствуй, Дуняша, — окликнул он боярышню.
— А! Андрей! Здравствуй! — спокойно ответила на приветствие приветствием девушка.
— Грустишь ты чего-то?
— Я? Нет!
— Али мне показалось?
— Верней, что так.
— То-то… А то я думал, в такой день и вдруг запечалилась, — говорил Андрей, чувствуя вместе с тем, что его снова охватывает тоскливое состояние.
— В какой день?
— Да в сегодняшний.
— Что ж в нем особенного?
— Вот те на!
— Чего ты?
— Да как же, совсем чудно!
— Чему дивишься?
— Как не дивиться! Я думал, что ты прыгаешь от радости… Али, может, он тебе не люб? А? Не люб? — спрашивал Андрей вдруг задрожавшим голосом.
— Кто? — вспыхнув, спросила Дуня.
— Да жених твой.
— Мой жених? — опять спросила она в недоумении. Потом досадливо добавила: — Чего ты пустяки мелешь!
Настал черед Андрея удивиться.
— Послушай, а разве тебе неведомо?..
— Что? Что такое? — с сердцем вскричала боярышня.
— Да что ты просватана за Павла Белого-Туренина.
Дуня остановилась как вкопанная. Радостное изумление мелькнуло у нее на лице и сменилось недоверием.
— Зачем обманываешь так? — промолвила она с упреком.
— Рад был бы, если б это обман был! — с горькой усмешкой ответил молодой человек. — Да нет, не обманываю — сам Лука Максимыч мне сегодня сказал. Я думал, ты знаешь.