— Ужли правда? Ах, матушка! Ах, милая! — воскликнула Ксения Борисовна, поднимая голову, и очи ее, на которых еще покачивалась на длинных ресницах одна-другая слезинка, загорелись радостью.
— Ишь, обрадовалась! Словно тебя из татарской неволи освободили!
— Больше, чем от неволи злой!
— Ах, доченька, доченька! Совсем ты еще малый ребеночек! — любовно сказала мать, целуя Ксению.
XXVII. Роковая беседа
Колеблющееся пламя восковых свечей кидает желтоватый свет на лицо сидящего, развалясь в резном кресле, королевича Густава. Он держит в руке большой кубок и мрачно смотрит перед собой. Заморское вино, которое он потягивает, уже оказало на него свое опьяняющее действие. Белки глаз подернулись сетью красноватых жилок, а веки тяжело полуопустились. Против него сидит в почтительной позе гладко выбритый немец и лукаво посматривает на королевича.
Густав допил кубок и стукнул им по столу так, что стоявшая на нем посуда зазвенела, а собеседник королевича вздрогнул от неожиданности.
— Не бывать! — громко крикнул Густав, и его голубые глаза загорелись.
— Что ты? За что твоя милость разгневалась? — вкрадчиво спросил выбритый немец.
— Не бывать тому, чтоб я женился на этой княжне татарской! — промолвил королевич.
— Не совсем понимаю, о какой татарской княжне ты говоришь, — наливая вина в кубок Густава, сказал немец.
— Фидлер! Ты — хитрая лисица! Ты отлично понял, о ком я говорю.
— Ты слишком высокого мнения о моей догадливости! — пожал плечами Фидлер.
— Конечно, я говорю об этой вашей затворнице, о Ксении.
— Она — русская царевна, а не татарская княжна.
— Все равно! Эти варвары, русские, недалеко ушли от татар.
— Да, они — варвары, но все же… Напрасно твоя милость не хочет жениться на царевне: кроме того, что это выгодно будет для тебя, ты подумай и о том, что она, говорят, дивная красавица.
— Какая-нибудь скуластая татарская рожица! Я люблю одну, ты знаешь. Я с нею не расстанусь всю жизнь. Мне она милей царств и сокровищ, и красавиц всего мира. Я привез ее, не глядя ни на какие препятствия, сюда из Дрездена не для того, чтобы покинуть. Она для меня — луч солнца в этой вашей Московии.
— Напрасно тебе так ненавистна Московия! Это — благословенная страна.
— Страна варваров и медведей!
— Страна меда и млека.
— Однако тебя изрядно заразил здешний московский дух! — насмешливо произнес королевич.
— Я здесь живу так, как никогда не жил бы на своей родине. Государь меня любит, жалует, от московцев я ничего не видел, кроме хорошего. За что буду я не любить эту страну?
— Ну и люби на здоровье! А меня не неволь.
— Гмм… Ты сам себе врагом являешься.
— Быть может, но я — честный человек.
— Это все условно! Честно ли отказываться от короны — ведь тебя Борис сделал бы королем ливонским, — если ты можешь облагодетельствовать своих подданных?
— Ха! Король ливонский! Мне хотят навязать жалкую роль Магнуса! Потом, вряд ли я мог бы явиться благодетелем своих подданных.
— Почему? Ты так просвещен.
— Вот, именно от этого! Я предпочту мирные занятия моей любимой химией управлению государством.
— Ну-у!.. — пробурчал с сомнением Фидлер.
— Да, так. Кроме этого, есть еще две важных причины, — залпом осушив кубок, сказал Густав.
— Какие? — спросил лекарь, снова наливая вина королевичу.
— Я не хочу менять веры, не хочу также служить Московии во вред родной стране… Я не изменник, я не отступник… Я не хочу, понимаешь, не хочу! — стукнув по столу, почти крикнул королевич.
Фидлер насмешливо посмотрел на него:
— Мало ли что нам не желательно! Нужно подчиняться необходимости.
— Лекарь! Не забывай, что я — королевич!
— Я помню это. Но не забудь и ты, что у тебя нет королевства, где бы ты мог венчаться королевской короной, — дерзко ответил немец.
— Мне не нужно напоминать о моем несчастии, — сказал Густав, успевший опять осушить кубок. — Я помню это даже и во сне. Налей-ка мне вина.
— Смотри, это вино очень крепко.
— Ты становишься дерзким, Фидлер! Наливай!
— Ты таким голосом говоришь, точно я — твой холоп, — проговорил немец, уже давно оставивший свою почтительность.
— Не много больше холопа… Ну да это мимо! Наливай скорей!
Фидлер нехотя налил.
— Вот, так-то лучше, — довольно проговорил королевич. — Вино доброе. Эти варвары знают толк в напитках!