– Тогда я сразу же уйду.
– Поэтому я и не позвонила. – Она кончила споласкивать посуду и вытерла руки. – Идемте наверх, я помогу вам раздеться.
– Я спал, Ренни. Под деревом.
– Долго?
– Достаточно.
– Совсем недостаточно.
– Я не буду спать.
– Нет, будете.
– Тогда вам придется меня чем-нибудь опоить.
– Уже.
– Что?
– Когда вы вышли в ванную комнату, я раскрошила сильное болеутоляющее и таблетку снотворного и высыпала в ваш суп. Скоро у вас зашумит в ушах.
– Черт! Я буду сопротивляться. Она улыбнулась:
– Не сможете. Это лекарство вас уложит. Вам будет удобнее, если вы заранее окажетесь в постель.
– Нам надо поговорить, Ренни.
– Поговорим. Когда проспитесь.
Она взяла его под локоть и помогла встать со стула. Ноги у него подкашивались, пальцы ног сводила судорога, и он знал, что это действие наркотика.
– Положите мне руку на плечи. – Он послушался. Она обняла его за талию и повела к лестнице, ведущей наверх.
– Что ж, вы правы, – сказал он на полпути. – В ушах звенит. Как долго это лекарство действует?
– Зависит от пациента.
– Это не ответ.
На втором этаже была широкая галерея, нависающая над гостиной. На галерею вело несколько дверей. Она провела его в спальню. Постель была не прибрана.
– Это ваша комната? – спросил он.
– Единственная спальня с мебелью.
– Значит, я буду спать в вашей постели? Она прислонила его к спинке кровати:
– Поднимите руки. – Он послушался, и она стянула в него футболку. Затем опустилась на колени и помогла снять туфли. – Теперь снимайте брюки и ложитесь.
– Ну, доктор Ньютон, я считал вас скромнее. Думал, что… Что это такое? – Она вынула что-то из нижнего ящика комода.
– Это шприц. – Поднявшись на ноги, она поднесла к глазам прозрачную пластиковую ампулу и пощелкала по ней ногтем. – Сейчас я нашпигую вам зад антибиотиками.
– Они мне не нужны.
– На эту тему мы спорить не будем, Вик.
Да уж, она явно была не расположена спорить. Кстати, он спорить был не в состоянии. Язык еле ворочался во рту. Он с великим трудом держал глаза открытыми.
Расстегнув ширинку, он опустил джинсы вниз и вышагнул из них. Вероятно, она думала, что на нем есть белье. Не повезло, доктор Ньютон. Он, шаркая ногами, доплелся до кровати и лег.
– На живот, пожалуйста.
– Как с вами неинтересно, – проворчал он, едва ворочая языком.
Ренни протерла спиртом кожу и вонзила иглу.
– Мать твою…
– Может быть больно, – холодно произнесла Ренни.
– …за ногу! Спасибо, что вовремя предупредили. – Он, сжав зубы, вытерпел укол, который, казалось, тянулся бесконечно.
Отложив шприц в сторону, Ренни приказала:
– Не переворачивайтесь. Я обработаю вашу рану. Он было собрался сказать что-то умное, но забыл слова. Подушка была необыкновенно удобной.
Он смутно сознавал, что она промывает его шов и накладывает свежую повязку. Вроде бы она прикрыла его простыней и легким одеялом. Ему казалось, что в комнате постепенно становится все темнее. Он открыл глаза на секунду и увидел, что Ренни закрывает ставни. На долю секунды он увидел ее силуэт в ярком дневном свете, от которого ничего нельзя спрятать. Бюстгальтера она не носила.
Проснувшись, он обнаружил, что лежит на спине, слегка повернувшись налево, щадя правый бок. В комнате никого не было, но из-под двери ванной комнаты пробивался свет. Он повернулся к окнам. Ставни все еще закрыты.
Господи, что такое она ему дала? Сколько времени он проспал? Весь день? Два дня? Три?
В этот момент свет в ванной погас. Дверь беззвучно открылась, и появилась Ренни, принеся с собой запах мыла и шампуня. Взглянув в сторону кровати, она заметила, что Вик не спит и смотрит на нее.
– Простите. Мне не следовало включать фен. Я опасалась, что он может вас разбудить, но вы так крепко спали, что я решила рискнуть.
– Который час?
– Около шести.
Ее босые ноги прошелестели по деревянному полу. Она подошла и села на край кровати.
– Как вы себя чувствуете? Вам что-нибудь принести? Волосы, глаза, кожа, губы. Она была прекрасна. Вик понял это сразу, когда в первый раз увидел ее на фотографиях Орена. Именно тогда появилось желание и началось вранье. Он врал Орену и себе. Сначала по поводу того, что он о ней думает, потом насчет собственной объективности. С этой объективностью он распрощался, когда Ренни повернулась к нему на свадебном приеме. В тот момент он понял, что профессионализм его не спасет. Он утонул вместе с ним в зеленой бездне ее глаз.
Во время работы в полиции ему встречались разные женщины, от проституток до домашних хозяек. Обманщицы, вруньи, воровки и святые. Женщины, которые одевались на мужской манер и ставили своей целью лишить яиц каждого встреченного ими мужчину, и женщины, которые охотно раздевались, чтобы развлечь мужчин и получить свою долю удовольствия.
Орен был прав, когда сказал, что у него не было незначительных встреч с женщинами. Он всех помнил, по разным причинам. Начиная с его обожаемой воспитательницы в детском саду и женщины-полицейского, объявившей его самой большой задницей, которую она имела неудовольствие знать, до официантки Кристел. И он всегда производил впечатление на женщин.
Хорошо ли, плохо ли, но он чувствовал женщин нутром, на что они обязательно откликались. Это было просто его особенностью, он с ней родился, к ней привык, как привык к своему кривому переднему зубу.
С некоторыми из этих женщин он спал, но ни одну из них он не хотел так, как хотел Ренни Ньютон. И ни одна не была под таким запретом. С самого начала она несла ему беду. И этому не видно конца.
Но сейчас, когда пряди ее волос касались его голой груди, это не имело никакого значения. Здравый смысл и чувство ответственности здесь пасовали.
– А, черт, – пробурчал он. Он обхватил ее за шею и притянул к себе.
Это был настоящий поцелуй, по полной программе. Едва коснувшись ее губ, он просунул между ними язык. Он чувствовал ее теплое и частое дыхание на своем лице, оно поощряло его. Он обнял ее покрепче. Почувствовал, как набухает сосок, становится твердым под его ласками.
– Нет!
Отпрянув, она резко тряхнула головой. Несколько секунд не сводила с него глаз, затем повернулась и умчалась. Иначе и не опишешь скорость, с какой она покинула комнату.
24
Вик принял душ. Побрился розовым лезвием Ренни. Он уже не выглядел таким страшным в зеркале над раковиной. Темные круги под глазами немного посветлели, глаза уже не такие ввалившиеся.
Но до прекрасного принца ему далеко. Больничная бледность подчеркивает разноцветный синяк на скуле. А когда он в последний раз стригся?
– А, пошло оно все, – сказал он своему отражению в зеркале.
Ренни он нашел на кухне. Когда он вошел, она оглянулась через плечо:
– Вы нашли свою сумку?
– Да, спасибо.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше. Спасибо. За все. Кроме укола. У меня до сих пор зад болит.
– Уверена, вам хочется пить. Берите, что понравится, в холодильнике. – Ренни окунала куриные грудки в кляр и укладывала их в плоскую посудину.
Вик взял коробку апельсинового сока из холодильника, встряхнул его и отвинтил пробку.
– Можно пить из коробки?
– Только не в этом доме.
– Я воспользовался вашей зубной щеткой.
– У меня есть новые.
– Вы очень запасливы.
– Стаканы в буфете у вас за спиной. Апельсиновый сок оказался вкусным. Вик выпил стакан и налил еще.
– Что вы сделали с рысью?
– Позвонила егерю. Он приехал и забрал ее. И поздравил меня.
– Вы принесли большую пользу обществу. Ренни некоторое время смотрела в пространство.
– У меня нет такого ощущения. Я чувствую только, что убила. – Она вымыла руки, подошла к духовке, включила ее, затем вернулась к раковине, где мыла овощи, и взяла большой нож. Им она ткнула в сторону сотового, лежащего на столе. – Он несколько раз звонил.