Вскоре проснулся папа и оставил то, из-за чего мне этот день так ясно запомнился.
Недовольный он вышел на крыльцо, разглядел нас и уже издали начал свою грубую, крикливую речь:
— Маша! Какого хрена на столе ничего кроме сраной манки? На кого я похож, скажи мне?! Где хлеб, где нормальная еда?! На тебе два мужика, ты из нас баб не делай! — он уже подошёл почти вплотную и теперь, разглядев наши занятия, покрылся красноватым оттенком. В лице виднелась злоба, он гневно поджал губы, брови его вот-вот должны были сойтись вместе. Двухдневная щетина чуть ли не поднималась дыбом. Мама молчала, виновато уткнувшись в свои любимые розы. — Чем вы занимаетесь? Маша, ты совсем дура? Ты зачем, глупая баба, приучаешь малого к этим делам? Вчера заставляла убираться, а теперь цветочки сажать?! Что из него вырастет? Рожала бы дочь, была бы такая же идиотка, сажала бы сраные цветы! — каждое слово из его речи было пропитано отвращением, интонация бегала в диапазоне между угрозой и насмешкой. Он подошёл совсем близко и наступил ногой на розу.
— Папа, хватит! — не выдержал я, вступился, боясь, что он вновь может сделать маме больно. Я считал нечестным то, что она так отчаянно впахивает, а он, полёживая на диване, позволяет себе подобное. Да и было обидно, ведь я сам искренне желал помочь маме, и никто меня не заставлял. Возможно, в свои семь я понимал больше, чем нужно.
Однако всё равно не успел ничего сказать. После того как я вскочил, перегородил отцу дорогу и прыснул в него своим тонким голоском, он совсем взбесился, размахнулся и отвесил мне такой удар по голове, что я упал и зарыдал. И больше не от боли, а от обиды. За свою драгоценную маму, за себя.
Мама. Я отчётливо помню твоё лицо. Возможно потому, что вижу твой портрет почти каждый месяц. Ты застыла в каменном изваянии такой же, как и тогда, в мои самые юные годы. Я принёс тебе твои любимые розы. Жаль, что твой портрет не способен видеть. Они, конечно, завянут, ведь я не соблюдаю традицию и приношу настоящие цветы. Но через месяц приду, всё уберу у тебя и принесу новые. После мимолётом прошедших лет отец хочет увидеться. Но я не хочу вспоминать его лицо.