15:30 (того же дня)
Настойчивый звонок в дверь. Тишина.
Еще один, уже – длиннее.
– Может, стоит взломать дверь?, – спросила законопослушная старушка, вызвавшая милицию. Один из оперов, выбросив окурок, произнес:
– Да, ребят. Давайте, реально, взломаем. Хозяйка квартиры, судя по запаху, возражать не будет. – От такой «шутки» пожилая женщина в оранжевом халате, побледнела.
После третьего удара дверь слетела с петель.
– Фух, блин. Хорошо, что не железная…
– Ага… Да и вовнутрь открывается.
Работники РОВД вошли в квартиру.
– Бля.., а здесь реально, кто-то помер… Ну и вонь!
– Реально, то – реально, – сказал оперативник, прикрывая рукой «ярко выраженный» орлиный нос: …– но, по ходу, кто-то любящий порядок и цветы… Цветы были повсюду. Засохшие бутоны стояли вперемешку с почти свежими черными, как артериальная кровь, розами:
– Она одна жила? Не знаете: родственники есть?, – спросил он у старушки, мнущейся в дверном проеме. Было видно, что сугубо любопытство удерживает ее от обморока.
– Мужчина к ней приезжал… Довольно-таки, часто. По слухам, именно он квартиру и купил. Но его тоже что-то последнее время не видно. А родственники… Не знаю, не буду бре.., – договорить ей не удалось.
– Эх, бля.., – из спальни раздался голос одного из милиционеров: – Да это – не девчонка.
Главный группы проследовал в комнату. Не то чтобы увиденное его шокировало, нет. За годы службы он видел и не такое, но… Волосы зашевелились.
На аккуратно застеленной кровати, откинувшись на подушки, лежал мужчина. Он был полностью одет: отутюженные до идеального состояния стрелки, на дорогих брюках, отглаженный пиджак, накрахмаленная рубашка… И все бы – ничего, если бы мужчина не был – мертв. Причем мертв уже давно. Мухи жужжали и кружили вокруг его лица, садились на щеки, губы… Залепляли то, что когда-то называлось глазами. Он разлагался. Желтая кожа местами лопнула, кое-где слезла. Сквозь эти, фигурально выражаясь, дыры, проглядывали серовато синие мышцы, в которых копошились белые жирные личинки…
Кругом стояли розы.
– Антон, вызывай криминалистов. Это, уважаемая, – он обратился к бледной, как мел старушке: – будете понятой. Дома еще кто-нибудь есть?
– Н-нет… Я одна живу.., – и уже более оживленно от предвкушения участия в общественной деятельности, добавила: – Могу позвать соседку со второго этажа – Анну Степановну…
17:15 (там же)
– Максим, что думаешь?
– А что тут можно думать? Здесь все ясно, как Божий день – квартира полна отпечатков, на прикроватной тумбочке лежит орудие преступления и не вооруженным взглядом видно, что раны на теле жертвы, нанесены именно им..., – криминалист замолчал. Минуту тишины прервал оперативник. Он с задумчивым видом затянулся сигаретой и спросил:
– Знаешь, что интересно: неужели она, реально, все это время жила с трупом?! Рубашка – свежая.., брюки - отглажены. В корзине с грязным бельем лежит одежда… и ясно, что снимали ее с «уже не свежачка»…
– Чокнутая, по ходу… Цветы эти, кругом…
– Ребят, смотрите что наше.
Они подошли к Антону: на стоящем у окна бюро, лежала тетрадь. Она была раскрыта. Ветер, проникающий в комнату через раскрытую балконную дверь, шелестел страницами…
----------
31 мая 1999 года
Привет…
Он звонил мне пять минут назад. Нам опять надо «серьезно поговорить». Как же мне это остохренело! Видимо, нашел себе очередную малолетку, которой вешает лапшу на уши. А может быть, уже и не вешает… Ему в этом году 31. Он – мужчина в самом расцвете сил, а я – старею, мне же уже 28!
Как мне это все надоело! Уходит? Пусть – идет! На этот раз окончательно. Переживу.
Наверное…
Он, что единственный мужчина в мире?!
Вон, их полно ходит.
Я – девушка молодая, интересная. У меня хорошая должность. Теперь и квартира есть…
Господи!, ведь самой себе лгу!
Квартира… Да я сроду не смогу жить с кем-то в квартире, купленной им!!!
Ладно.
Поговорим – посмотрим.
Но я просто уверена, что если он скажет свою извечную фразу, я пожелаю ему уебывать ко всем чертям.