В ответ она с сожалением покачала головой. — Я никогда не доплыву, Ренфис. И вообще… я не могу.
— Что значит — не можешь? — Вопрос был полон паники.
Милая Эверлейн. Она была так добра ко мне в Зимнем дворце. Я была слишком ошеломлена своим новым окружением, чтобы по-настоящему оценить это, но она была мне другом. Заботилась обо мне. А теперь ей грозила смертельная опасность, и я ничем не могла ей помочь. Никто из нас не мог ничего сделать.
Фишер стиснул зубы, на его лице появилось отчаяние. Он знал, почему она не могла этого сделать. — Ее шея, — прошептал он. — Посмотри на ее шею.
У основания стройной шеи Лейны блестела тонкая золотая полоска. Это была прекрасная вещь. Красивая. Похоже, на ней был выгравирован какой-то узор, хотя с этого места я не могла разглядеть детали. К полоске металла была прикреплена золотая цепочка. Как только я заметила, что она спускается вниз перед ней, она натянулась, и Эверлейн покачнулась влево, едва не потеряв равновесие.
Фишер зашипел, когда толпа вампиров расступилась, и высокий красивый мужчина со светящейся кожей и подстриженными светлыми волосами вышел вперед и встал рядом с ней. Одетый в черные брюки и облегающую белую рубашку, он не выглядел как воин; его наряд наводил на мысль, что эта небольшая прогулка под дождем прервала какой-то званый ужин. Он был моложе Малкольма, но при этом чуть выше, чуть шире и не менее опасен. Я чувствовала его силу — пронизывающий холод, разливающийся по реке и проникающий в мои кости.
— Рад встрече, Фишер! — воскликнул вампир за рекой. — Вижу, тебе удалось восстановить один из своих драгоценных мечей. Поздравляю. Уверен, он будет очень кстати.
Как будто Лоррет принял сарказм в его голосе на свой счет, в воздухе мелькнуло дыхание ангела. Ярче молнии, прорезавшей облака, оно обожгло глаза, врезавшись в невидимый барьер посреди реки, и мгновенно отклонилось в сторону, взлетев вверх, никому не причинив вреда.
Вампир даже глазом не моргнул. Судя по тому, как он улыбнулся, зрелище показалось ему весьма забавным. — Почему бы тебе не подойти и не поздороваться со старым другом, Фишер? У нас с твоей сестрой есть бутылка того красного, которое ты так любишь. Почему бы не выпить с нами по бокалу?
— Пошел ты, Таладей, — прошипел Фишер. — Если ты причинил ей боль…
— О, пожалуйста. Ты же меня знаешь. У меня не хватит духу причинить боль тем, кто тебе дорог. Но вот мой отец… — Он замолчал, задумчиво глядя на цепочку в своей руке. — Ему нравится пополнять свою коллекцию. А поскольку он недавно потерял свою самую ценную игрушку, то вполне логично, что он захотел ее заменить. Да ладно, ты наверняка ожидал от него чего-то подобного.
В глазах Фишера кипела ненависть. Но в них была и боль. На этот раз он говорил тихо, обращаясь к Эверлейн. Я слышала его, но едва-едва. — Малкольм укусил тебя? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Я видела, как шевельнулись губы Эверлейн, но я не обладала даром Фишера. Я не умела общаться на расстоянии, и мой человеческий слух был не таким острым, как у него. Она произнесла четыре или пять слов, и крошечный огонек надежды в глазах Фишера погас. Увидев его реакцию, Рен тяжело рухнул на колени — ноги больше не держали его.
— Значит, он ее укусил. Она не умерла! — Я подошла ближе к Фишеру и положила руку ему на плечо. — С ней все будет в порядке? Если в ее венах есть яд, Те Лена может исцелить ее, как исцелила меня.
Рен покачал головой. Он смотрел на Лейн, а она смотрела на него в ответ. Ее плечи тряслись, грудь неровно вздымалась и опускалась. Я сочла за благословение то, что не слышала ее плача за грохотом дождя, обрушившегося на нас. — Она не может вернуться домой, — прошептал Рен прерывающимся голосом. — Она принадлежит ему.
Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, и мое сердце колотилось и металось в груди. Что значит — она принадлежит ему?
— Это значит, что она очарована, — сказал Фишер.
На мои глаза навернулись слезы. — Очарована? Что… что это вообще значит?
— Позже, малышка Оша. Я объясню тебе все позже. — Фишер с трудом выговаривал слова, задыхаясь от горя.
Рен заставил себя подняться на ноги. Он крикнул через реку, его руки дрожали. — Что тебе нужно, Таладей? Зачем ты привел ее сюда?
Светловолосый вампир с усмешкой посмотрел на Рена. — Осторожнее, Ренфис. Для тебя я — Повелитель Полуночи. Я не потерплю, чтобы ко мне так фамильярно обращался какой-то низко…
— Он в миллион раз больше мужчина, чем ты, блядь, когда-либо будешь, — прошипел Фишер. — А теперь ответь на гребаный вопрос и скажи нам, почему она здесь!