«Я прочитал всю разведывательную информацию, — говорит доктор Стюарт. — По крайней мере, то, что нам, гражданским, дают прочитать. И, должен признать, это не внушает мне особого оптимизма».
Сержант Фэллон коротко улыбается. «Это ещё мягко сказано. Лично мне наплевать на это место, если нам придётся идти против этих тварей с тем, что у нас есть. Мои люди — рядовые из Защиты Домашнего Мира. У них нет ни подготовки, ни нужного оружия, ни опыта. У меня есть два батальона прославленных спецназовцев с пугачами».
«У меня есть перочинный нож, — говорит доктор Стюарт. — Несколько ёмкостей с соляной кислотой в лаборатории. Два грузовых рельсовых орудия, которые ни на что не направишь, пока не заманишь кого-нибудь в нужную точку на орбите. А наши констебли носят с собой пистолеты и электрошокеры. Боюсь, арсенал не слишком внушительный».
«А как насчет рельсовых пушек?»
«Они предназначены для запуска грузовых контейнеров на орбиту. Корабль поставляется с пустыми грузовыми отсеками, их сбрасывают на Луну для посадки, мы заполняем отсеки водой, и они поднимаются на орбиту вместе с рельсовыми пушками. Экономия топлива для орбитальных подъёмников. У нас есть две площадки, но они стационарные. И они просто вырабатывают достаточно энергии, чтобы вывести грузы на низкую орбиту с минимальными затратами энергии».
«Можем ли мы их немного оживить?» — спрашивает сержант Фэллон.
«Некоторые, но смысла нет. Их невозможно прицелить . Это всего лишь рампы в земле. И даже на полной мощности они не смогут запускать ракеты с такой скоростью, чтобы выдать больше энергии, чем ядерные бомбы на пятьдесят гигатонн. Они были разработаны для вывода полезных грузов на орбиту, а не для использования в качестве оружия планетарной обороны».
«Поэтому мы мало что можем сделать, и нам нечем это сделать», — говорит сержант Фэллон.
«Похоже, это точная оценка». Доктор Стюарт снова откидывается на спинку кресла и изучает экран компьютера, задвинутого в угол её заваленного бумагами стола. «Я не эксперт по оружию. Я астрофизик. Но дайте мне список ваших ресурсов, и я посмотрю, что мы сможем придумать здесь, в Стране Науки. Мне нужно знать, какие у нас есть корабли, и список их боезапаса, особенно с ядерными боеголовками. Мне также нужно знать максимальную выходную мощность их термоядерных реакторов и данные об их ускорении».
«Мы вам это передадим», — говорю я. «Список будет коротким. Сейчас на нашей стороне два корабля, и один из них — старый, обшарпанный грузовичок».
Доктор Стюарт тихо вздыхает.
«Мы мало что можем сделать, да и нечем», — вторит она сержанту Фэллону. «Что ж, посмотрим, сможем ли мы добавить что-нибудь ценное, сержант».
«Семь дней», — размышляет сержант Фэллон, пока мы идём обратно в оперативный центр. «Если мы не найдём способ выбить ваших пришельцев из космоса за семь дней, нам конец».
«Может быть, этот российский крейсер и не убегает от корабля Ланки», — говорю я, хотя даже себя не могу убедить в такой возможности.
«Может быть, я на самом деле не на каком-то забытом ледяном шаре где-то на краю обжитой галактики, — говорит сержант Фэллон. — Может быть, всё это — дурной сон, вызванный переизбытком паршивого соевого пива в клубе унтер-офицеров. Что думаешь ?»
«Я думаю, если они в Стране Науки не придумают что-нибудь действительно чертовски умное, нам конец», — согласен я.
«Никогда не думал, что выброшу его в космос. Всегда думал, что где-нибудь в КНР мне отключат свет. Заглянул не за тот угол — бац ! Только не это вторжение инопланетян».
У меня мелькнула мысль о жаркой ночи пятилетней давности: винтовка в правой руке и раненый сержант Фэллон, висящий на левом боку. Я до сих пор помню чувство абсолютной уверенности, что мы оба были в нескольких шагах от смерти, когда стрелы из оружия бунтовщиков проносились мимо нас со сверхзвуковым треском. Я до сих пор чувствую, как кровь стекает по боку, и как каждый вдох причиняет боль, словно кто-то вонзает нож между рёбер. Но хуже всего было чувство полной заброшенности, ощущение, что тебя бросили умирать посреди грязного, убогого города, где живут люди, живущие на социальном обеспечении, в окружении людей, которые так ненавидели нас за то, кем мы были и что мы сделали, что голыми руками разорвали бы нас на куски.
«Если наше время истекло, мы хотя бы умрём на свежем воздухе, — говорю я. — С винтовками в руках и с искренним «пошёл ты» на устах».