«Нам действительно не суждено жить в таких местах», — говорю я.
«Почему бы и нет?» — спрашивает она.
«Столько усилий, чтобы выжить», — говорю я. «Десять лет терраформирования, а если я выйду из административного здания без утеплённой брони, то умру от переохлаждения через пятнадцать минут».
«Именно этим мы и занимаемся», — говорит доктор Стюарт. «Я имею в виду, как вид. Земля тоже не уютная матка. Никогда такой не была. Здесь не хуже Антарктиды, и наши города там уже полвека. Вы же видели эти колонии, не так ли?»
«Можно и так сказать».
«Тогда вы знаете, насколько мы можем адаптироваться. Нам придётся . Земля становится слишком мала для всех нас».
Я думаю о месте, где я жил до того, как поступил на службу: люди были забиты в бетонные коробки из-под обуви, сложенные штабелями по сотне штук, а потом тесно прижаты друг к другу на десятки квадратных миль. Еженедельные продовольственные пайки, редкие угощения по талонам на лучшую еду и слабая надежда на шанс на лучшую жизнь – колониальная лотерея. Я чертовски хорошо знаю, что Земля уже слишком мала для нас, но я также знаю, насколько малы колонии, сколько времени требуется, чтобы сделать планету или луну хотя бы минимально пригодной для жизни, и как быстро население возвращается домой, даже при обязательном контроле рождаемости в корме для крыс, находящихся на социальном обеспечении. У нас было мало времени задолго до того, как ланкийцы снова начали всё у нас отнимать. Как вид, они, похоже, гораздо лучше справляются с адаптацией.
Облачный покров на Новом Шпицбергене, кажется, простирается бесконечно. Когда мы наконец вырываемся из слоя белой нулевой видимости, покрывающего эту часть луны, словно саван, показания альтиметра компьютера показывают двадцать тысяч футов. Небо цвета кобальта, далёкое солнце — маленькая, но яркая сфера у горизонта облаков, а гораздо более близкий голубой шар Фомальгаута С занимает четверть неба позади нас. Фомальгаут С — газовая планета, вокруг которой вращается Новый Шпицберген, вдвое дальше от своего солнца, чем Нептун от Солнца в нашей родной системе. Это красивое зрелище, но оно напоминает мне о ошеломляющих необъятностях Вселенной и о том, как далеко мы сейчас находимся от других представителей нашего вида.
Пилот медленно поднимается на орбиту, чтобы сэкономить топливо, поэтому у нас есть тридцать минут, чтобы полюбоваться пейзажем, прежде чем мы приблизимся к « Индианаполису» . Орбитальный боевой корабль построен с учётом скрытности, и я даже не вижу его, пока пилот не запросил разрешение на стыковку, и « Инди» не включил позиционный осветитель. В двадцати градусах по левому борту из ниоткуда появляется обтекаемый корабль – смутные очертания, подсвеченные лишь мигающими огнями станции. По мере приближения я впервые вижу внешний вид OCS класса «Конституция». Он немного похож на корабль «Лэнки» в миниатюре, сплошные изгибы и обтекаемые поверхности, почти органический. Десантный корабль приближается и занимает позицию под « Инди» для автоматизированной стыковки, но даже с расстояния всего в сто метров я не вижу никаких открытых антенн или выхлопных труб, только ряд отверстий около хвостовой части, которые больше похожи на жабры, чем на сопла.
Через несколько минут корпус слегка вздрагивает, когда стыковочные зажимы прикрепляются к «Стрекозе» и затягивают десантный корабль в ангар « Индианаполиса» . Индикатор состояния на панели управления погрузкой через проход меняет цвет с красного на зелёный, а индикатор готовности над хвостовым трапом следует его примеру. Я отключаю подачу сигнала с датчиков и поднимаю забрало.
«Вы можете расстегнуть ремень», — говорю я доктору Стюарту.
«Есть ли какая-то процедура для входа на военный корабль? Нужно ли вытирать ноги или что-то в этом роде?»
«Я с этим разберусь», — говорю я и отвечаю доктору Стюарту кривую улыбку.
Я встаю с места и подхожу к пульту управления погрузкой, чтобы открыть хвостовой трап. Он открывается с привычным тихим свистом гидравлики, открывая вид на ангар для маломерных судов Индианаполиса .
Ангар « Инди » клаустрофобически мал. Спускаясь по ламинированному стальному пандусу «Стрекозы», я оглядываюсь и вижу, что десантный корабль занимает большую часть свободного пространства. Я вижу заправочный зонд, автоматизированный заряжающий боеприпасы и почти ничего больше, кроме двух матросов, поднимающихся на корабль, чтобы проверить, закреплены ли боеприпасы. У переборки перед нами стоит капрал в форме флота с перекинутым через грудь PDW. Я останавливаюсь у конца хвостового пандуса и отдаю честь цветам NAC, нарисованным на переборке над головой капрала.