«Пошли», — говорю я маме и веду её по дороге. Я бросаю взгляд на группу детей, когда мы быстро уходим, и вижу, как один из них смотрит на нас и смотрит.
«У тебя ведь нет с собой пистолета?» — спрашиваю я маму.
«Конечно, нет. Он на кухне, на мармите».
Я оглядываюсь через плечо и вижу, что группа хулиганов-учеников теперь смотрит на нас, и между ними происходит оживленная, но тихая дискуссия.
«Иди быстрее», — говорю я маме.
Мы уже прошли полквартала, когда я услышал, как они подбегают к нам сзади.
«Эй, солдатик, подожди, мужик».
Мама оглядывается и открывает рот, чтобы ответить, но я качаю головой.
«Продолжай идти», – говорю я ей. Они моложе и тоще меня, но их пятеро, а я один, и я безоружен. В полутора кварталах отсюда новая, похожая на бункер, станция общественного транспорта выглядит привлекательнее, чем раньше. Перед гидроциклом у входа толпятся копы, но они вне зоны досягаемости. Мы проходим мимо входа в переулок слева, и в этот момент пятеро «крыс из района» выбегают на тротуар рядом с нами и подталкивают нас в переулок, скрываясь от взглядов тех немногих прохожих, что сегодня вечером прогуливаются по улице.
«Ни дури, ни талонов нет», — говорю я им гораздо спокойнее, чем чувствую себя. «Просто иду на станцию с мамой. Не пропустите?»
«Какого хрена ты сюда в этом спускаешься?» — говорит один из них, указывая на мою форменную куртку. Он худой парень, как и все они, и зубы у него в плохом состоянии даже для жителя КНР.
«Сейчас другой одежды нет», — говорю я ему. Пытаюсь уловить момент, чтобы перейти от умиротворения к внезапной ярости, когда он подходит ближе. Он на полголовы ниже меня, но за ним стоят четверо его друзей. Я уже пять лет убиваю морпехов и ланкийцев из SRA, но здесь, в своей выходной синей форме и без оружия, я уязвим. Я понимаю, что мне совсем не нравится чувство бессилия.
«Что в сумке?» — спрашивает он маму. Она снимает её с плеча со смиренным выражением лица, словно уже много раз проделывала эту процедуру.
«Ничего, что тебе нужно», — говорит она. Она протягивает ему оружие, и он принимает его так небрежно, словно помогает ей с продуктами. Четверо его друзей рассредоточились вокруг нас полукругом. Я пока не вижу никакого оружия и решаю прикончить первого же, кто его достанет.
Мальчик с гнилыми зубами открывает мамину сумку и достаёт оттуда свёрнутый дождевик. Он бросает его на землю, роется в сумке и разочарованно хмыкает, не найдя там ничего подходящего.
«Эй», — говорю я, чувствуя, как во мне закипает гнев. Он смотрит на меня. В его взгляде нет ни беспокойства, ни любопытства, только скука и тупая враждебность.
«Возможно, вы захотите поднять это и вернуть обратно», — говорю я.
«О?» Он смотрит на друзей и робко улыбается. Судя по тому, как они стоят, я, наверное, смогу прикончить двоих-троих, если они не достанут оружие.
«Скажем так, я действительно не хочу», — говорит он. Затем он приподнимает край своей потрёпанной рубашки и демонстрирует заклеенную скотчем рукоятку чего-то, похожего на самодельный пистолет.
«Не надо», — говорит мама за моей спиной. «Просто не надо».
Раздаётся хруст, и парень с гнилыми зубами конвульсивно дёргается. Затем он падает на землю. Позади него, на тротуаре у входа в переулок, стоят трое полицейских в полной боевой экипировке. Один из них приставил электрошокер к предплечью. Остальные четверо хулиганов-подмастерьев оборачиваются. Двое замирают на месте. Двое других бросаются врассыпную, словно испуганные кролики.
«Дураки», — говорит один из копов и бросается вдогонку, проносясь мимо нас в своей броне, словно фрегат на полном ходу. Двое других копов входят в переулок, направив электрошокеры на бандитов, которые только что пытались нас ограбить. Передо мной лежит, дергаясь, парень, который украл мамину сумку, с электрическими электродами электрошокера прямо между лопаток.
«О, смотри», — говорит коп. «Пистолет».
Самодельный пистолет выскользнул из-за пояса парня и упал на грязный асфальт. Другой полицейский, не задумываясь, тоже направляет свою дубинку-шокер и стреляет ещё парой электродов в спину распростертого на земле «крысы», отчего тот снова бьётся в конвульсиях.
«Смотри, он уже упал», — говорит мама.
«Ему повезло, что я не выстрелил ему в затылок», — говорит коп. Их появление спасло нас от ограбления или чего-то похуже, но почему-то я чувствую большую угрозу от их небрежного применения силы, чем от ярости этих бандитов из района.
Полицейский наклоняется и поднимает сумку мамы. Затем он протягивает её ей.