«Боже мой, — говорит она после минуты блаженства с закрытыми глазами. — Эта штука такая насыщенная. В ней можно поставить ложку. Это невероятно».
«Полегче с молочными продуктами, мам», — предупреждаю я её. «Если ты не привыкла, слишком много молока может испортить твою сантехнику. И не спрашивай, откуда я это знаю».
«Это того стоило бы», — говорит мама. Она отпивает кофе и издаёт звук полного удовлетворения.
Я добавляю в свой кофе немного сливок и сахара и делаю глоток. Он такой насыщенный и ароматный, что по сравнению с ним флотский кофе кажется трюмной водой.
«Так что же ты будешь есть?»
«Ой, не знаю», — говорит мама. Она осторожно открывает меню перед собой и кончиками пальцев берёт уголок первой страницы. «Я уверена, что всё очень вкусно, и что бы я ни заказала, это будет лучшее, что я ела за последние пять лет».
Через пять минут после начала завтрака мама меняет свое мнение и сообщает мне, что еда шефа Копки — лучшее, что она ела в своей жизни . В меню есть варианты блюд и ценники, которые кажутся жестокой шуткой для крысы, живущей на социальном обеспечении из многоквартирного дома. В меню ужина перечислены блюда из стейков и моллюсков, а ценники рядом с ними имеют четыре цифры до запятой. Не желая бесстыдно пользоваться щедростью шефа, заказывая кусок мяса за 1500 долларов, мы выбираем несколько блюд по умеренным ценам из меню бранча. Я заказываю картофельные оладьи «Дровосек», которые представляют собой восхитительную смесь настоящих картофельных кубиков, смешанных с кусочками солонины и увенчанных жареным яйцом. Мама выбирает яйца Бенедикт, в которых на маффине искусно выложено яйцо-пашот в форме сердца, толстый ломтик бекона и кусочек авокадо под ним. Насколько я могу судить, ни в одном из блюд нет ни капли сои.
Когда наши тарелки почти пустеют, из кухни выходит Шеф Копка и подходит к нашему столу. В руках он держит книгу в кожаном переплёте.
«Можно мне присоединиться к вам на несколько минут?» — спрашивает он. «Мне нужно кое-что показать вам, сержант».
«Конечно, Мастер Чиф. Подвинь стул. Это твоё место».
Чиф садится за наш стол и кладёт книгу на льняную скатерть между нами. Я открываю её на первой странице и вижу, что это коллекция фотораспечаток и памятных вещей со времён службы Чифа во флоте. Листая альбом, я замечаю, что многие фотографии, похоже, относятся к временам Чифа, когда тот был старшим унтер-офицером, как будто он начал собирать всю коллекцию только перед самым выходом на пенсию. Несколько страниц в книге посвящены нашивкам подразделений с кораблей, на которых служил Чиф Копка: NACS Independence CV-606, NACS Nassau FF-476, NACS Wainwright CA-41 и ещё с полдюжины других. Есть фотографии Чифа, проводящего время в кают-компании или комнате отдыха со своими приятелями-петти-офицерами, и несколько снимков пейзажей с колониальных планет, на фоне которых безошибочно узнаются сборные жилые модули колонистов.
«Позвольте мне задать вам вопрос, сержант, — говорит шеф через некоторое время. — Вы там круглый год, и вы на земле, а не за пультом управления. Насколько всё плохо?»
«Вы знаете, я не могу рассказать вам подробности, шеф».
«Я не прошу тебя нарушать правила безопасности. Просто расскажи мне вкратце. Какие бы новости мы ни получали о Ланки, они столько раз их зачищали, что они такие же пресные, как то дерьмо, которым кормят людей в городах социального обеспечения». Он смотрит на маму и смущённо улыбается. «Простите за мой французский, мэм».
«Вовсе нет», — отвечает мама, улыбаясь в ответ. «В конце концов, это довольно пресная ерунда».
«Не думаю, что я что-то выдаю, — говорю я, — но нам надирают задницы. После Тридцати нам нечего защищать. Они у нас всё отобрали».
«Вот же чёрт!» — Шеф откидывается на спинку стула и резко выдыхает. — «Они всё время говорят, что мы „обручены“ после Тридцати».
«Что ж, они не лгут. Мы делаем всё возможное, чтобы быть им занозой в заднице, но всё сводится к внезапным рейдам и ядерным бомбардировкам. Даже если бы нам удалось снова вышвырнуть их с наших колоний, в долгосрочной перспективе это нам не поможет. Первым делом они уничтожают наши терраформировщики и устанавливают свои собственные. Если они когда-нибудь возобновят программу колонизации, нам придётся всё делать заново».