«Чёрт возьми», — вторит кто-то рядом. «Лётчики не дурачатся, правда?»
«Молот, это Тейлпайп Пять», — передаю я пилоту. «Это хижина . Думаю, за этот удар на вашей птице можно нарисовать сотню меток».
«Tailpipe Five, понял. Мы стремимся угодить».
Мы рассредоточились и сохраняем бдительность, пока пыль от бомбардировки не уляжется, но очевидно, что если хоть кто-то из морпехов SRA ещё жив, то они благоразумно покинули этот район. Боеприпасы с звена «Молот» очистили четверть квадратного километра от плотно застроенных модульных зданий.
«Отступайте в административный центр, — говорит лейтенант. — Давайте откопаем наших ребят и вызовем «птицу».
Мы возвращаемся в центр города, где шестнадцать наших бойцов погребены под обломками здания, выбранного нами. Китайские гражданские снова выходят из домов, но быстро расступаются, завидев нас, и никто из них не оспаривает наше недавно обретённое владение этим местом. Кажется, будто я весь день уворачивался от винтовочного огня и вызывал авиаудары, но компьютер моего скафандра показывает, что с момента нашей посадки на десантный корабль не прошло и трёх часов.
Китайский городок – не такая уж и большая удача. Это всего лишь квадратный километр простых жилых модулей, и он был неважен даже до того, как мы стерли с карты четверть этой дыры взрывчаткой. Если бы мы разместили гарнизон в этой дыре, местные при первой же возможности открыли бы нам огонь в спину, а СРА с радостью взорвут весь город, пытаясь его отвоевать. Мы, конечно же, не собираемся там размещаться. Мы потеряли двадцать человек – почти два своих отряда – и убили сотни морпехов и гражданских из СРА, просто чтобы ткнуть палкой в глаз высшему командованию СРА – с этим мы могли бы справиться и дюжиной боеголовок, запущенных с орбиты.
«Ну и куча дерьма», — бормочет сержант взвода рядом со мной и откидывает ногой обломок с дороги. «Нельзя позволить себе ещё столько побед, как эта».
Мы осторожно разбираем завалы разрушенного административного центра, но без тяжёлой техники это всё равно что пытаться вычерпать ванну ложкой. Вокруг нас китайские жители города снова заполняют улицы. Теперь, когда стрельба стихла, и мы показали, что не будем расстреливать их на улице, как только заметим, местные жители становятся всё смелее с каждой минутой, крича на нас со всё уменьшающегося расстояния.
«Видите оружие, направленное в нашу сторону, стреляйте», — говорит нам лейтенант. «Мы здесь не для того, чтобы заводить друзей. Я собрал достаточно жетонов на сегодня».
Я стою в стороне, разглядывая толпу, толпящуюся на улице возле административного здания, когда тактическая сеть оживает, выдавая поток приоритетных передач. Я переключаюсь на экран тактической связи флота, но прежде чем успеваю разобраться в кодах входящих сообщений, сеть полностью отключается.
«Что за фигня?»
«Проблемы, сержант?» — спрашивает лейтенант Беннинг.
«Флот начал трансляцию кода приоритета, а затем я потерял связь».
Лейтенант подходит ко мне и переключается между своими командными каналами.
«Я установил связь с нашими наземными подразделениями до уровня роты, и это всё», — говорит он. «Штаб батальона высадился».
Некоторые китайские гражданские вскрикивают от удивления и смотрят в темнеющее небо. Я поднимаю глаза и прослеживаю их взгляд. В пурпурно-синем предвечернем небе быстро расширяется ярко-белая сфера — признак ядерного взрыва на высокой орбите. Лейтенант Беннинг тоже смотрит вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть, как второй огненный шар вспыхивает на некотором расстоянии от первого. Даже на таком расстоянии забрала наших шлемов включают поляризационные фильтры, защищая сетчатку от ослепляющих, как булавочные уколы, вспышек ядерного взрыва. Я чувствую внезапную и невыносимую слабость в коленях.
«О, черт », — говорит лейтенант.
Я просматриваю входящие сообщения, которые мой тактический компьютер буферизировал перед тем, как связь прервалась. Это хаос из пакетных передач на приоритетном канале флота, зашифрованные сообщения между кораблями, которые мой тактический компьютер с его ограниченным доступом не может разобрать.