———
Во флоте существует неформальное название для моряков, переживших крушение своего корабля: HLO, сироты, потерявшие корпус. «Хало» обычно переводят из одного временного подразделения персонала в другое, пока флот пытается найти для них новое пристанище. С теми из нас, кто пережил катастрофу «Сириуса Ада», не обращаются как с хало, хотя мы ими и являемся. Вместо этого они относятся к нам с сочетанием ограничений на передвижение и благожелательного пренебрежения, из-за чего мы чувствуем себя лишь немногим более желанными гостями, чем военнопленные из SRA. Нас не пускают в MilNet, и мы размещаемся в закрытой зоне станции Independence, под защитой военной полиции, которая отделяет нас от других солдат и моряков, проходящих через это место. Неделю после нашего прибытия поток персонала и снаряжения постоянно растёт, пока Independence не становится похожа на чуть более чистую и обновлённую версию вечно переполненной станции Gateway. Я достаточно долго прослужил во флоте, чтобы понимать: отключение связи означает, что начальство пока не хочет, чтобы новости о наших разгромах дошли до рядовых. Смысл стремительного наращивания войск в одном из трёх основных орбитальных центров НАК довольно ясен: мы готовимся к крупной операции, и на этот раз командование бросает на ланкийцев всё, кроме кухонной раковины.
Наконец, после полутора недель очередных допросов, продолжительного сна, медицинских осмотров и долгих периодов отупляющей скуки, флот решил, что со мной делать.
«Старший сержант Грейсон», — говорит лейтенант, входя в кладовую, которая служит нам временной столовой. Я откладываю бутерброд с ветчиной и сыром и встаю, чтобы отдать честь.
«Как и было, сержант», — говорит он и садится напротив меня за стол. На нём стандартный чёрный флотский берет, а его значок указывает на то, что он — рядовой сотрудник отдела логистики и кадров, а не офицер разведки, как все остальные высокопоставленные офицеры, которых я видел на этой неделе.
«Да, сэр», — говорю я и отодвигаю сэндвич. «Как это называется?»
«Отпуск закончился. Флот нуждается в твоём возвращении, если ты готов».
«Конечно, сэр».
Он достает планшет, прикасается к экрану, а затем поворачивает его так, чтобы я мог видеть дисплей.
«Завтра в 13:00 по Зулу вы прибудете на авиабазу NACS Midway . Сейчас она направляется на станцию Independence».
« Мидуэй ?» — я ищу информацию в своей мысленной базе данных. «Разве его не списали несколько лет назад?»
«Её перевели в резерв. На прошлой неделе её вернули в действующий флот. Ремонтная бригада переправляет её из верфи стратегического резерва».
«Ого», — говорю я. «Флот еле скребет по дну. Кораблям класса «Тихоокеанский» уже восемьдесят, мать их, лет . Я думал, их уже всех списали».
«Все, кроме Мидуэя и Иводзимы », — говорит лейтенант. Он убирает планшет и встаёт со стула. «Флоту не хватает корпусов, сержант. Тихоокеанские корабли старые, но у них большие корпуса. Удачи на новом задании».
«А как же моё снаряжение? Мой противомоскитный костюм сгорел вместе с «Манитобой» , как и всё остальное».
«Спросите у ответственного за снабжение на « Мидуэе ». Уверен, они всё перевыпустят».
Когда мне подгоняли противомоскитный костюм, мне пришлось приехать в Центр специальных боевых действий флота на Луне, чтобы его подогнать. Процесс занял три дня подгонки и неделю полевых испытаний. Я ни на секунду не сомневаюсь, что у снабженцев на этом кандидате на свалку не будет нового противомоскитного костюма на складе. Я знаю, что меня отправят в бой против ланкийцев без надлежащей брони, на корабле, который в последнюю минуту получил отсрочку от свидания с плазменными резаками на свалке. Но кадровику передо мной всё это безразлично, да и если бы и было, у него не было бы достаточно влияния, чтобы что-то с этим поделать, поэтому я просто отдаю честь и смотрю, как он выходит из склада.
Будучи гражданской станцией, Independence может похвастаться некоторыми роскошью, с которыми аскетичный Gateway не может сравниться. Во многих общественных зонах есть иллюминаторы, из которых открывается хороший вид на Землю через несколько слоёв поликарбонатных стёкол толщиной в дюйм. На Gateway можно смотреть на Землю через внешние камеры, но ничто не сравнится с тем, чтобы увидеть планету своими глазами. В нашей зоне ограниченного доступа есть небольшая комната отдыха, и я провожу большую часть оставшегося времени до прибытия Midway , сидя там, наблюдая за орбитальным движением и завихряющимися погодными явлениями в атмосфере внизу. Где-то там, под облачным покровом, мама занимается своими делами в PRC Boston-7, разогревая свой паёк BNA и смотря программы Network. Луна находится на дальнем конце станции, вне моего поля зрения, но я знаю, что прямо сейчас Халли находится в классе или в кабине десантного корабля, обучая следующую партию водителей космических автобусов пилотированию Wasp. Единственные два человека, которые мне дороги, сейчас ко мне ближе, чем когда-либо за большую часть моей пятилетней карьеры, а мои ограничения на поездки и связь означают, что они могли бы находиться на расстоянии шестидесяти световых лет и полудюжины перелетов Алькубьерре от меня.