- Назад, всем отойти назад! - крикнул генерал Макашов, он повернулся и вошёл в здание. Через минуту изнутри донёсся его голос: "Я, генерал Советской Армии Макашов, на основании решения Верховного Совета России приказываю вам немедленно покинуть здание. Обещаю вам и вашим людям полную неприкосновенность! Вы меня поняли, майор, всех отпустим с миром!".. Чуть позже генерал вышел на улицу.
- Отказываются подчиниться! - произнёс он.
Рядом с Григорием стоял пожилой мужчина и настраивал приёмник.
- Чего это у тебя? - спросил Гриша.
- Я радиолюбитель, мне друзья подсказали модуляцию, которой спецназ пользуется, вот спаял схемку, попробуем их послушать.
Из приёмника вырвался голос: "...Шестой, шестой, я - первый! Видите гранатомётчика?" "Видим". "Уничтожить!"
Тут же грохнул одинокий выстрел, и автоматчик, что стоял слева от входа, охнул и стал сползать вниз по стене, его тут же подхватили и понесли.
"Идиоты! - раздалось из динамика. - Я же сказал гранатомётчика!"
Из окон второго этажа ударили автоматные очереди, но парень с гранатомётом всё же успел выстрелить в одно из них, и тут же рухнул на асфальт.
В следующее мгновение Григорию показалось, что расстояние до автобуса, стоящего справа, метрах в двадцати, он преодолел за один прыжок. За автобусом укрылось пятнадцать человек, но он был совсем маленький, Курганский, и люди лежали друг на друге. Большое количество людей не успели покинуть зону обстрела и вынуждены были лечь на асфальт, теперь спецназовцы занялись их уничтожением. Они расстреливали беззащитных людей перекрёстным огнём из телецентра и аппаратно-студийного комплекса. Было хорошо видно, как трассирующие очереди впиваются в тела несчастных, при этом они как-то странно дёргались и подпрыгивали, будто это были не живые люди, а большие куклы, и по асфальту текла алая человеческая кровь. По площади носились бронетранспортёры, поливая из пулемётов направо и налево, и над каждой башней позвышался пулемётчик, высунувшись по пояс. Они были уверены в своей безнаказанности, так как знали, что все двадцать вооружённых ополченцев расстреляны в первые секунды у входа. Григорию хотелось разглядеть их лица, но лиц не было, вместо них были чёрные обезьяньи маски. Он лежал за автобусом, вжимаясь в асфальт. Пули с неприятным дребезжащим звуком впивались в обшивку, в колёса. Желая выкурить лежащих людей, спецназовцы стали стрелять по автобусу баллончиками с газом. Люди кашляли. отплёвывались, но не двигались с места. Рядом с Григорием лежал подросток лет четырнадцати, неожиданно он дёрнулся и застонал.
- Что с тобой? - спросил Григорий.
- Меня ранило!
- Куда?
- В ногу! В ногу!
- Потерпи, браток, всё это скоро кончится!
Метрах в пяти от автобуса лежали мёртвые кинооператоры, были хорошо видны их бледные лица, тут же валялась видеоаппаратура. Расстрел продолжался около часа, потом наступило затишье, воспользовавшись этим, Григорий быстро вскочил, схватил раненого подростка и бегом бросился с площади, за ним рванулись и остальные, кто прятался за автобусом, прихватив раненых. Гриша побежал за угол аппаратно-студийного комплекса и опустил раненого подростка, вся его правая нога была в крови. К ним подбежала молодая девчонка в белом медицинском халате, она торопливо расстёгивала сумку с красным крестом.
- Я сам справлюсь, сестрёнка, - сказал Григорий, забирая у неё бинт и вату. - Помоги другим.
Девчонка бросилась к другому раненому, а Гриша перевязывал подростка.
- Жжёт, вот здесь жжёт! Больно! - стонал мальчишка.
- Потерпи, потерпи, браток, ты же мужчина!
Тем временем на площадь выехали три поливочные машины, и трое парней принялись подбирать и затаскивать в кабины раненых.
К углу здания подъехал ЗИЛ-131, девчонка в белом халате подбежала к машине, что-то сказала водителю, затем прыгнула в кабину, и они выехали на площадь. Едва машина поравнялась со входом, как по ней ударили трассирующие очереди. ЗИЛ вспыхнул, как факел, из его кабины не выскочил никто.
Несколько молодых ребят, прикрываясь цоколем здания и козырьком над первым этажом, стали подползать ко входу и вытаскивать оттуда раненых. На край площади выехал бронетранспортёр, остановился и ударил из крупнокалиберного пулемёта по жилым домам со стороны метро "ВДНХ", другой бронетранспортёр, видимо, окончательно осатанев от крови и убийств, выехал на улицу Королёва и открыл огонь по проезжающим машинам. Один из автомобилей сразу же загорелся, другой, вильнув в сторону, врезался в столб, остальные остановились, и люди из них бросились врассыпную. БТР ударил по ним из пулемёта, потом ещё немного пострелял по окнам жилых домов и после этого вернулся на площадь.
Молодые парни, бросая бутылки с бензином, подожгли угол здания аппаратно-студийного комплекса. Сильное пламя охватило угловую комнату на втором этаже.
Григорий тем временем заметил несколько легковых автомобилей, стоящих неподалёку. Он подбежал к одному из них, выдавил ветровое стекло и открыл дверь. Тут же завыла сирена, но Гриня уже открыл капот и хозяйничал вовсю. Его примеру последовали и другие, стали заводить остальные машины и сажать в них раненых. Раненого подростка Григорий посадил рядом с собой, на заднее сиденье к нему поместили ещё четверых. Он сел за руль, и машина тронулась прочь от Останкино. Вскоре они приехали в больницу. В приёмном покое стали принимать раненых, у дверей стоял молодой охранник в пятнистой одежде. Он молча взирал, как раненым оказывают первую помощь, как их кладут на носилки и увозят.
Григорий вышел на улицу, неожиданно его догнал охранник:
- Погоди, браток, я с тобой!
Они сели в машину и двинулись по ночной Москве к дому Верховного Совета России.
Глава восьмая
Фёдор шёл по Тверской улице, когда путь ему преградила баррикада. Над баррикадой развевался русский торговый флаг, рядом с флагом стоял мужчина с автоматом "Узи" на плече. Фёдор прошёл баррикаду и оказался на площади перед Моссоветом. Горели костры, шатались люди их было тысяч пять. Вокруг одного из костров сидели бомжи, в нос ударил резкий запах немытого человеческого тела. Бомжи сидели молча, тупо уставившись в одну точку. В это время какие-то люди стали выносить из дома Моссовета ящики. Бомжи сразу же ожили, они вскочили и побежали навстречу этим людям, вскоре они вернулись к костру, неся бутылки с водкой, пивом и дымящуюся снедь.
- Я же говорил, что сюда надо идти, а вы мне не верили, дурачьё, у демократов всегда найдётся что-нибудь пожрать и выпить.
Возле памятника Юрию Долгорукому собралась толпа, вдруг она пришла в движение и радостно завизжала. Фёдор направился туда, в середине стоял невысокий лысый еврей, и все внимательно слушали его.
- ...Останкино отбили! - говорил он. - Народу там положили сотни четыре, не меньше.
Толпа одобрительно загудела. Лысый еврей стал рассказывать подробности расстрела, и чем больше он рассказывал, тем громче гудели окружающие, и на их лицах светилась радость.
- Уничтожить, перестрелять всех, как бешеных собак! - закричал толстый мужчина с тройным подбородком.