Ночная рубашка сбилась куском ткани на талии. Сильные руки заскользили под нее, чтобы погладить живот и спуститься ниже. Все чувства разом обострились. Гладкость простыни, мягкость подушки у щеки, аромат Ордериона на наволочке, сквозняк, колышущий шторы, трение матраца об основу кровати, шелест потоков маны вокруг…
Рубин повернулась на живот, меняя положение. Желание тереться спиной о грудь Ордериона заставило Рубин разогнуться. Она оказалась практически сидящей у него на коленях, ощущая мягкий лен рубашки, которую Ордерион так и не снял.
Его волосы рассыпались по ее плечам и упали на грудь. Черные с багровым пряди смешались с бело-золотыми, радуя палитрой цветов и красок. Совместные стоны зазвучали в унисон, нарушая тишину раннего утра. Волны света, исходящие из ее тела, смешивались с маревом маны вокруг и прошивали Ордериона насквозь, даря новое удовольствие. И все ритмично, и так просто, будто именно для такого единения оба были рождены.
Вибрация разошлась волнами от живота Рубин, охватывая трепещущее тело и выбивая из груди весь воздух. Принцесса запрокинула голову, оглашая этот момент гортанным стоном и чувствуя, как Ордерион рассыпается в пыль вместе с ней.
На кровать рухнули синхронно: Ордерион со спущенными штанами, а Рубин с рубашкой, обмотанной вокруг талии. Не хотелось ничего говорить. Было лень даже шевелиться. Нега охватила тело и зазывала провалиться в новый сон.
— Так хорошо не бывает, — услышала Рубин рядом с собой низкий бархатный голос.
— Тебе виднее, — только и смогла ответить она.
— Моя дева… — руки, испещренные знаками силы, оплели талию, — ты так прекрасна поутру. О каких раздельных спальнях ты речи вела?
— Не помню, — призналась Рубин.
— Вот и не вспоминай, — произнес он и прижался губами к ее шее.
Кажется, она уже не против и повторить…
Щелчок замка, шаги, непонятный сдавленный возглас.
— Извините, Ваше Высочество, Ваше Высочество, — промямлила Азагриэль и закрыла распахнутую настежь дверь спальни.
Шаги. Звук захлопывания другой двери. Щелчок замка.
— Дхар меня побери, — прошептала Рубин, даже не пытаясь пошевелиться.
— Тебя в его царстве не примут, — промычал Ордерион ей в шею.
— Возьмут с распростертыми объятиями! У тебя только зад голый был виден. А я вся, как на ладони.
— Ты в моих объятиях, — уточнил Ордерион, потираясь носом о ее щеку. — И поверь, великолепнее вида быть не может.
— Думаешь, я ее впечатлила? — хмыкнула Рубин.
— Ну, прислали ее сюда именно за впечатлениями, так что рискну предположить, что самые смелые ожидания ты превзошла.
— А так хотелось сойти за приличную вдову, — наигранно вздохнула Рубин.
— Неприличная вдова в твоем лице интересует меня куда больше, — он прижался к ней бедрами, позволяя ощутить масштабы этой заинтересованности.
— Сейчас нам лучше остановиться, — Рубин резко отстранилась и подскочила с кровати.
— Ты куда-а-а? — едва ли не провыл Ордерион.
— Голову свою возвращать на место, — она быстро натянула рубашку на плечи и накинула пеньюар.
— Рубин, — он перевернулся на другой бок, чтобы лучше видеть ее, — самобичеванием потом займешься. Сейчас лучше займись со мной лю… — он осекся, — утехами.
Озарение часто приходит к тем, кто его ищет. Рубин не искала, но оно все равно пришло. Боль в груди появилась не сразу. Сначала у Рубин сперло дыхание. Воздух в комнате стал слишком тяжелым, придавливая плечи и оседая в груди.
— Сурими, ты когда-нибудь влюблялась? — вспомнила она свой вопрос.
— Да, Ваше Высочество, — с грустью улыбалась Сурими. — И вам я это чувство испытать не желаю.
— Почему? — удивлялась Рубин.
— Потому что вы — принцесса Турема. И единственное, что вы должны любить — это свое королевство.
Как так вышло, что Рубин все прозевала? Где потерялся момент, когда в ее сердце поселилась любовь? Он пропал в звуках голоса Ордериона, кричащего ей «не-е-ет»? В его алых глазах, наполненных слезами? Или возник где-то там, по пути из одной жизни в другую? А может быть, раньше, когда она увидела красивого мужчину вместо измененного маной лица?
Как коварно и ловко любовь пустила в ней корни, оплетая сердце и путая мысли? Как легко продиктовала решения, абсолютно лишенные логики?
И вот Рубин здесь, в этой комнате. На ней — шелка измятой рубашки, в ней — семя Ордериона. Ее репутация погублена. Ее будущее туманно. За спиной — камень в руке. В ее снах — правда об одном дне. И треск рвущихся корней будто слышен вокруг, заглушая все остальные звуки.