— Разина, шестнадцать.
— Все по местам.
Безрядин и Кораблев, на ходу натягивая куртки, побежали к выходу.
Соколов расхаживал по кабинету, то и дело запуская пятерню в изрядно поредевшую шевелюру.
— Вера, Вера, ну как же так! Почему молчала все это время? Мне-то ты могла все рассказать! Столько лет вместе!
— Хватит меня отчитывать как девчонку, Соколов! Что ты обо мне знаешь? Кто я для вас? Друг, товарищ и брат. А я всегда была больше женщиной, чем любая другая девчонка. Вы с Эйтелем мне о своих похождениях рассказывали, а я слушала и думала: как окончу школу, замуж выйду, деток нарожаю. Какая там карьера! Все вы бредили будущей работой, делом жизни, а мне стыдно было признаться, что я и в институт не хочу поступать. Вот скажи, посмотрел ли ты на меня хоть раз как на существо противоположного пола?
— Да вы с Маринкой всегда были для нас слабыми, помнишь, как мы за вас заступались?
— Заступались! Только за Маринку! Потому как она у нас нежная была и хрупкая, фарфоровая прямо. Помнишь, как домой нас провожали вечером? Сначала всей толпой Мариночку доводили до дверей квартиры и мамочке с рук на руки сдавали, потом вчетвером шли на Степашку. Вспомни, Володькин дом — десятый, Эйтель — напротив, в седьмом, ты жил в четырнадцатом. А номер моего дома — шестнадцать. И я всегда шла к нему одна. Тебе хоть раз пришло в голову довести меня до подъезда?
— Да что там идти-то было! Да ты бы и отбилась сама, если что!
— Вот-вот. А меня встретили однажды, и не отбилась я. Четверо их было.
— Я не знал…
— И я говорю, вы про меня ничего не знаете. Я для вас всегда своим парнем была. Маришку на руках через лужи переносили, а я сама, как могла, перепрыгивала.
— По-моему, ты утрируешь.
— Да нет, все так и было. Поэтому и замуж я выскочила за первого, кто предложение сделал. Не любила, а ребенка родила. Думала, уйду через год.
— Зачем родила, если знала заранее, что жить с ним не будешь?
— А чисто по-бабьи рассудила, стерпится-слюбится. Не вышло. Муж всегда знал, что его любви на двоих не хватает, не выдержал, пить начал.
— А Шерман-то здесь при чем?
— Витюша? А он меня женщиной сделал. Не смейся, я сына родила, а не знала, что такое, когда душа и тело вместе петь могут. И не спрашивай меня, как это. Я любовницей его стала случайно, после вечеринки какой-то. Он меня, пьяную, домой отвез. И остался. А ночью никак понять не могла, где я побывать успела, в раю или аду. Утром сначала даже не сразу разобралась, кто в моей постели посапывает. А когда повторилось все, «подсела» на него как на наркотик.
— И долго у вас это продолжалось?
— До самой его смерти, то есть до отъезда в Израиль. Я тогда чуть с катушек не слетела.
— А ты не догадывалась, что мы его не просто так уволили?
— Слухи разные ходили, но ведь вы, как партизаны, все от нас, рядовых сотрудников, скрывали. Что Дохлова посадили, известно всем, но каким боком Шерман в этом деле был замешан, никто не знал.
— Мы не хотели, чтобы Даша, его жена, догадалась. Поэтому и уволили его по-тихому. Да и у следствия на него ничего тогда не было.
— Ну а что ты от меня хочешь? Когда он две недели назад возник передо мной живой и невредимый, первое мое желание было всех вас обрадовать. А он запретил говорить о нем. Каюсь, дальше я повелась на его басни. Сумел убедить, что за мной вернулся, что жить без меня не может. А сам вопросы разные задавал: про вас, про фирму. Вроде бы моей жизнью интересовался, а сам информацию собирал, похоже.
— Неужели ты не догадывалась, зачем это ему нужно?
— Нет. Первые подозрения у меня зародились после того, как он уехал на несколько дней, оставив у меня сына. Сказал, по делам. Вернулся довольный. И стал пропадать часто по ночам.
— И куда?
— Не знаю. Только однажды пришел под утро и сказал, что теперь все в порядке и он больше уходить от меня никуда не будет.
— И не уходил?
— Нет. А через несколько дней убили Юрку. А потом взорвали твою машину.
— И ты поняла, что это он, уже тогда?
— Нет, что ты! Но насторожило меня, что он как будто обрадовался, когда я ему рассказала про это. Я же не знала, что у него повод для радости есть!
В дверь постучали.
— Войдите.
В кабинет вошел Безрядин.
— Вера Андреевна, вы должны нам помочь.
— Говорите, что я должна делать, — вздохнула она.
— Сейчас мы поедем к вам домой. Вы откроете своим ключом дверь, все остальное сделаем мы. Договорились?
— Хорошо.
— Тогда поехали. До свидания, Александр Ильич.