Ляля открыла глаза и увидела дочь, тут же с беспокойством вскочившую со стула.
— Мамочка, только не разговаривай, тебе нельзя. Я сейчас Владимира Сергеевича позову, подожди.
Маргоша выбежала из палаты. Ляля вновь закрыла глаза. Голова гудела, хотелось пить.
— Проснулась? — Березин присел на стул возле кровати и достал из кармашка халата точечный фонарик. — Смотри на палец, теперь сюда, глазам больно?
— Березин, хватит издеваться. За что ты меня уложил в постель?
— Нет уж, матушка, я тут не при деле. Тебя ко мне доставили в карете с сиреной. В бессознательном состоянии!
— Ничего не помню. Володь, что случилось?
— А что ты помнишь? — посерьезнел Березин.
— Кажется, взорвалось что-то на улице, я упала. И все.
— Примерно так.
— А не примерно?
— Там из милиции к тебе пришли. Поговорить сможешь? — перевел он тему.
— Не умерла я, Березин. И со слухом и речью у меня все в порядке. Только дай воды попить, в горле пересохло.
— Шутишь? Хорошо! На, пей. Несколько глотков и через соломинку. — Березин рычажком приподнял изголовье кровати и вставил Ляле в руки маленькую бутылочку с водой.
— Сашка где? — вдруг встрепенулась она.
— Был он здесь. Я отослал его пока, все равно ты спала. Скоро вернется. — Березин не стал ничего говорить ей о смерти близких.
— Ты от меня ничего не скрываешь, Володь? — подозрительно посмотрела она на него.
От ответа его спас Борин, приоткрывший дверь палаты.
Борин в нерешительности остановился на пороге. Он пришел допросить «с пристрастием» жену пострадавшего бизнесмена, настраивая себя на официальный лад. Из медкарты он знал ее возраст, диагноз, а от мужа — количество детей. Дети тусовались здесь же, в больничном коридорчике, вполне взрослые и даже, как мельком заметил он по кольцу на пальце девушки, замужние. Или почти женатые: парень у окна, сын Соколовых, по-хозяйски обнимал хрупкую на вид молодую женщину. Сделав вывод, что жена бизнесмена Соколова уже в возрасте, да еще травмирована, он подумал, что допрашивать ее нужно с осторожностью. Свидетель она ценный, практически единственный.
На кровати лежала совсем молодая женщина, и Борин растерялся. В ее широко открытых глазах застыл немой вопрос, ответ на который она уже знала, и это знание вызывало у нее такую боль, что Борину вдруг нестерпимо захотелось погладить ее по руке, успокаивающе и нежно, а не расспрашивать под протокол. «Что-то со мной не то в последнее время». Борин чувствовал, как вместо суровой маски мента на его лице невольно образовалась сочувствующая гримаса. Он совсем смешался, когда голосом, больше похожим на сюсюканье с младенцем, он, майор Борин, задал дежурный вопрос:
— Ну, как мы себя чувствуем?
— Спасибо, неплохо, — вежливо ответила та, глазами указывая на стул. — Присаживайтесь.
— Следователь Борин, — запоздало представился он, прокашлявшись. — Елена Владимировна, мне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Слушаю вас внимательно.
— Расскажите в подробностях, как вы провели сегодняшнее утро вплоть до того момента, как потеряли сознание.
— Встала немного раньше, чем обычно, — накануне договорились с дочерью, что отвезу ее с внуком в поликлинику на плановый осмотр. Около десяти часов позвонила сестра Галина и сказала, что с ее мамой и мужем беда, попросила приехать. Я не стала выяснять подробности, слышимость была не очень, и решила, что лучше заберу мужа из офиса и мы вместе отправимся к ним. Созвонившись с ним и дочерью, спустилась вниз к машине. Я так и не знаю, что у них там произошло. — Она нахмурилась.
— Как оказался охранник Станислав Меньшов около вашей машины? — отвлек он ее от темы.
— На улице лил дождь, дома я не нашла ни зонта, ни дождевика. Куда они подевались, не знаю… Стас предложил подогнать машину к подъезду. Я дала ему ключи. С ним ничего не случилось?
— Что вы еще помните? — опять не стал отвечать Борин.
— Только оглушающий звук взрыва с улицы и то, как я падаю.
— В тот момент, когда Меньшов открывал дверцу вашего автомобиля, сработало взрывное устройство.
— Стас погиб?
— Да.
— Господи, почему он?
— А вы хотели бы оказаться на его месте?
— Как-то неумно вы пошутили, вам не кажется, следователь Борин? — Она бросила на него непонимающий взгляд.