ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Адвокат, говорите... Вам бы Андрей радоваться, что вас согласились выслушать, так сказать дать какой-нибудь шанс...
АНДРЕЙ. Вы полагаете, что я виноват перед вами?
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Безусловно. И вы сами это прекрасно понимаете. Поэтому давайте все начистоту.
АНДРЕЙ. А где гарантия, что вы мне поверите?
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А что это за слово «гарантия»? Тоня, ты знаешь что такое «гарантия»?
ТОНЯ. А пЁс его знает, что это такое.
АНДРЕЙ. Ну, извольте... Я типичный представитель потерянного поколения. Мы выросли в обстановке так сказать безверия и отсутствия духовных ценностей. Я...
МАША. Ты над нами не издевайся, а то мы тебя здесь так потеряем, что потом с собаками не сыщут!
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Замолчи. Продолжайте, Андрей.
АНДРЕЙ. Вот я с детства знал, что нельзя обижать слабых, что нельзя быть жадным, быть предателем ну очень плохо... Потом мне говорили, что все люди в сущности хорошие, что у каждого есть душа... А я всему этому верил, потом началась как бы это сказать... ну другая жизнь началась, совсем другая. Я ведь не идиот, я все понимаю... Но ведь вспомните какие снимали фильмы? А какие были книги? Там же все очень ясно было прописано, что человек это ценность и он обязан быть благородным, честным, ну и стыдиться того, что из себя выдавливает... Вот. И ни то, что вот я был такой особенно хороший, нет... Дров тоже достаточно наломано, просто мне не хочется жить, так как живут вокруг меня. Понимаете я не вписываюсь... я этого не хочу и из-за этого у меня всЁ вот так вот наперекосяк. Короче говоря, помогите мне обрести себя, простые добрые люди...
ТОНЯ. Та больной он, Илья Сергеевич...
АНДРЕЙ. У меня отец был, как бы это сказать... Идеалист. Он не то чтобы не сомневался, он все плохое старался не замечать. Ну, есть оно и есть, хорошего ведь больше... Вот помню я пошел в школу, а там все матерятся, а он говорит, « к тебе это не липнет, ты не такой»... Вот иногда думаю, а зачем он так, может как раз наоборот и надо было?
АНДРЕЕВНА. А матка твоя где?
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Так у нас допрос не получится. Господин Соловьев, не желает указывать причину своего приезда. Значит, будем решать его участь без предварительного следствия. Николай, уведи его...
Николай подходит к Андрею, тот встает, и они выходят из клуба.
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Каковы будут предложения?
ПЕТРОВИЧ. Да отмудохать бы его как следует.
МАША. Пущай прощения просит, в жизни надо мной так не измывались. Как в душу наплевал.
ТОНЯ. А может в район в больницу свезти? А ну как, правда, больной? Случись что, мы же потом отвечать будем.
АНДРЕЕВНА. Ага, больной, да на нем пахать можно. Вот пусть у меня забор поправит, потом хоть на четыре стороны катится.
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что же, предложения поступили, теперь осталось принять верное решение. К нам однажды в полк СМЕРШ прикатил, личные дела затребовал, и мое в том числе... Так вот перед боем так ни разу не трясло, и самое главное, что ни в чем не виноват, а все равно всю ночь вспоминал, что когда неправильно сделал. Так что пусть помучается, хуже ему от этого не будет. Ладно... Пойду отлежусь, голова совсем раскалывается. Всем, до завтра.
Все встают. Илья Сергеевич выходит из клуба.
ПЕТРОВИЧ. Да... Оглоеды блядь городские... Отец у него... А мой? Пацаном с утра до ночи вкалывал, всю семью на себе тащил, на одной мерзлой капусте держались... А твой дядь Саня, а дядь Сережа? Хорошо хоть Хрущ паспорта выдал, смогли копейку на стороне зарабатывать. Да что они там в городе вообще о нашей жизни-то знают?
МАША. Ничего, осенью все за картошкой приедут.
Сцена седьмая.
Николай и Андрей сидят за столом. Перед ними бутылка водки, рюмки.
АНДРЕЙ. Господи, какой же я дурак. Ну что меня сюда потащило? (Нервно усмехается.) Навыдумывал себе фиг знает чего, а попал к полоумным селянам. Паломник хренов...
НИКОЛАЙ. Что сделал, то и сделал. Поздно уже каяться.
АНДРЕЙ. Ну да верно. Ладно. Чего-то тихо сидим. Развлекайте меня что ли.
НИКОЛАЙ. Сам ты клоун хороший. Вот зря ты так с ним. Он же с тобой поначалу по – хорошему поговорить хотел. А ты как дура на него попер. Вот про голод-то он ведь тебе серьезно говорил.
АНДРЕЙ. Ага, как же...
НИКОЛАЙ. Вот я когда в армии служил, у меня «дед» был из Украины, из Харькова. Вот такая ряха (Показывает руками.), вот такая вот шея (Показывает руками). Жрал за пятерых. Я ему все приготовлю, стою, жду. Он пожрет, на меня зенки подымет: «Шо-то я не наився». Ё-Ё-Ё-Ё! (Николай хватается за голову.) Я опять бежать за хавкой. Веришь ли, я со своего «КамАЗа» за месяц все, что можно поснимал, продал, трубки, медь. В общем, все что можно. И опять: «Шо-то я не наився». Я уже рубероид со склада стащил, покрышки загнал. И опять: «Шо-то я не наився». Я уже до дистрофии буквально дошел, спать не мог, руки тряслись. И даже вот сейчас, сколько лет прошло, какое у меня б не было настроение там хорошее, как вспомню: «Шо-то я не наився». И все, нет меня. Понял?
АНДРЕЙ. Нет.
НИКОЛАЙ. У каждого человека такая история есть. В смысле про голод. Иначе это не человек. Вот только одного хочу, чтобы у нее (Кивает на Олю.) вот такой истории не было. Но так вот не бывает.
АНДРЕЙ. Дай сигарету.
Николай протягивает пачку сигарет и спички. Андрей закуривает и медленно выпускает длинную струю дыма. Николай тоже достает сигарету.
ОЛЯ (Николаю). А ты чего? Ему можно, он пленный. А ты на крыльцо иди.
Николай со вздохом засовывает сигарету обратно в пачку.
АНДРЕЙ. Ой, аж голова закружилась. Последний раз в девятом классе курил. Домой пришел, а сигареты забыл из куртки вытащить. Сижу в комнате, и вдруг отец заходит. Пойдем, говорит, сынок, на кухне посидим. Захожу туда, а там, на столе эта самая пачка сигарет лежит. Давай, говорит, сынок, посидим-покурим. Сели. Отец берет сигарету и закуривает. А я сижу, и сказать нечего. А он молча докурил, берет другую, закуривает. Я в окно смотрю, а он курит. Штук, наверное, пять-шесть скурил. А до этого он вообще ни разу, по крайней мере, при мне. Ему вообще ничего нельзя было, он ведь сердечник...
НИКОЛАЙ (поворачивается к Оле, показывает кулак). Увижу, что куришь – убью.
ОЛЯ. Больно надо.
НИКОЛАЙ. У тебя отец жив?
АНДРЕЙ. Нет. А у тебя?
НИКОЛАЙ. И у меня.
АНДРЕЙ. Давно?
Николай кивает.
АНДРЕЙ. Слушай, а у Ильи Сергеевича дети есть?