— Агафон Микулович, мы вам потом слово предоставим, — остановил деда Боголепов.
— Да я ничего, я только немножко поддержать хотел, — смутился старик.
— Что сорвало нам план первой пятидневки? Распущенность, расхлябанность известной части наших механизаторов и некоторых руководящих работников колхозов, — Андрей знал, что каждое сказанное им слово будут тщательно взвешивать, поэтому всячески сдерживал себя от резкостей. И все-таки не сдержался. — Начну с претензий диспетчера к тракторным отрядам — они совершенно справедливы. Ежедневные сводки необходимы: без них нельзя руководить большим хозяйством. Лошадь агроному Хруниной, товарищ Патнев, также надо выделить. Без лошади контролировать сев на таких массивах практически невозможно.
Люда победительно взглянула на покрасневшего Патнева.
— Секретарь Центрального Комитета партии в одном из выступлений назвал агрономов организаторами борьбы за высокий урожай. А организовать — значит привести в движение все имеющиеся у нас силы и средства, использовать все резервы, поднять колхозников и рабочих эмтээс на хорошую работу… А все ли сделано нами? Нет ли у некоторых из нас равнодушия, лени, глупости, самодурства? Есть! — воскликнул Андрей и заметил, как задвигались на скамейках. — Колхоз «Красный урожай» — один из самых отстающих в нашей зоне. Недалеко от него ушел и колхоз «Новый путь». А председатели этих артелей, товарищи Высоких и Патнев, не только не организовали вывозку минеральных удобрений со станции, а, как мне стало известно, даже отказались от них, и их удобрения забрал себе хозяйственный Лойко. Как назвать эти факты — безрукостью или глупостью? — Андрей помолчал, глядя то на Высоких, то на Патнева.
— А теперь о некоторых наших механизаторах. Три дня тому назад бригада товарища Захарова пахала без предплужников. Бригадир объяснил, что в первые весенние дни якобы трудно работать с предплужниками, но когда агроном составил предупредительный акт, они поставили предплужники и работали отлично. Не преступное ли это самодурство, товарищи?
С нервно покашливающего, зябко ежившегося бригадира Захарова главный агроном перевел взгляд на маленького, с верткими глазками председателя колхоза «Заря» Черноозерцева.
— Председатель артели «Знамя коммунизма» товарищ Лойко, готовясь к севу подсолнуха, обеспечил себя семечками необыкновенной маслянистости: из пяти пудов — пуд масла, и предложил излишки семян вам, товарищ Черноозерцев. Вы отказались. А чем же собираетесь сеять? Агроном сообщила мне, что ваши семена и несортовые и наполовину невсхожие. Сводкой хотите утешиться? Посеяли, мол, и с плеч долой? Что это: нерадивость, бесхозяйственность или преступление? Не могу обойти и еще одного обстоятельства, сильно помешавшего нашей первой пятидневке: пьянства… — И снова Андрей заметил, как среди сидящих на партах людей дернулись, задвигались отдельные фигуры. — Повод у пьяниц всегда найдется. Таким поводом для некоторых, стыдно сказать, явился религиозный праздник пасха. Если не принять мер, то через два дня будет новый повод — Первое мая. А кому же неизвестно, что в сельском хозяйстве день год кормит?
И снова дед Беркутов поддержал оратора:
— Одним словом, кто пьет да гуляет, а кого бьют да гоняют. Есть такие, что ежели водку учуют, то даже и на коленках черта обгонят. А за таких питухов-бегунцов добрый колхозник отдувайся!
Люди зашевелились, зашептались: то, что происходило на собрании, было в диковинку и механизаторам и руководителям колхозов: о недостатках в колхозах в Войковском районе обычно не говорили ни работники МТС, ни сами руководители колхозов, ни тем более рядовые колхозники. Боялись, как бы не заподозрили в очернительстве самой системы. И, вдруг, совсем еще молодой главный агроном, комсомолец — рубит с плеча!..
Андрей подождал, пока все успокоятся, и продолжил:
— До каких же пор мы будем глумиться над техникой? То тракторы без дела стоят, то плуги только царапают залежь, как это делали в тракторной бригаде Мытного, то выворачивают наружу глину, как это было в бригаде Кобызева. И ни полевой бригадир Вострецов, ни сидящий здесь Кургабкин не только не забраковали плохую работу трактористов, но даже и замечаний бракоделам не сделали. Почему? Может быть, потому, что пригляделись? А может, потому, что вместе пьянствовали?..
Чувство полного освобождения, потребность высказаться до конца все росли и росли в Андрее.
— Почему товарищ Евстафьев, — все повернулись к сидящему с забинтованной головой секретарю партбюро, — почему товарищ Евстафьев не поставил вопрос о партийной ответственности председателя колхоза Высоких за двухдневную пьянку? Уж не потому ли, что сам Евстафьев пьянствует? Как же он будет разносить Высоких за разбитый колхозный «Москвич», если сам в эти же пасхальные дни в пьяном виде разбил собственный мотоцикл и собственную голову!