«Дура! Дура! Дура!» – я мысленно ругала себя и никак не могла остановиться. Выставила себя позорищем. Вот зачем я убежала? Напридумывала себе ужастиков, поверила... Они теперь думают, что я больная на всю голову.
Домой я добиралась так долго и мучительно, опоздав на электричку, что проще, наверное, было бы заночевать на вокзале. Потом я долго брела пешком до дома, так как автобусы в такое позднее время не ходят, а на такси денег у меня, конечно, не было. Как же холодно.
Контракт все это время буквально прожигал сумку, требуя, чтобы я его прочла. В голове мельтешил хоровод разнообразных мыслей, мало связанных между собой. Меня буквально трясло от нетерпения. Холод пробирал до костей, ноги промокли в хлипких ботинках, но я, окрыленная и помолодевшая душой, шла и мечтала о том, как все будет хорошо, стоит мне издать мое творение.
На задворках мыслей мелькали удивление и обида от того, что мне никто до сих пор не позвонил, чтобы спросить, все ли в порядке. А ведь я никогда не опаздываю.
– Здрасьте. – На кухне меня ждало беловолосое чудо, выглядящее лет так на пятнадцать.
О, Господи. Боже ж ты мой.
– Вы Ира, да? Когда вам рожать? – Судя по ее животу – завтра. Вчера мне было не до того, но сегодня хотелось сына придушить собственными руками.
– Через месяц. – Девушка пожала плечами.
– А где мужчины?
Она опустила взгляд на свои ладони и пожала плечами:
– Олег Васильевич разбил Стасу лицо. Они в травмпункт поехали. А я тут суп сварила. Будете? – В ее глазах стояли слезы.
Я попыталась себе представить, каково это – оказаться на ее месте. Мало того, что беременна, так еще и встречают так.
– Почему вы не предохранялись? – Я все еще стояла у порога, даже не разувшись. – О чем вы думали, Ира?
– Стас говорил, что успеет. Ну, вытащить. – Она покраснела. – Целый год все было нормально, а потом...
– Год? Год?! Он начал с тобой спать, когда тебе исполнилось шестнадцать?
– Не кричите на меня. – Она расплакалась.
Я шарахнулась от девушки вглубь квартиры, опасаясь, что если останусь, произойдет что-то непоправимое. Моя душа была в таком раздрае, что я едва могла передвигаться по дому, выполняя простые функции: переодеться, помыть руки, поставить чайник, заварить чай, бросить сахар, выпить...
– Ира. – Когда в чашке осталась одни скрученные листики, я подняла на нее взгляд. – Я не хочу с вами воевать. Возможно, мы с вами даже подружимся. У меня есть одно единственное правило: когда я на балконе, меня нет. Это моя личная территория и никто никогда туда не заходит. Это понятно?
– Да.
– Вот и отлично. И не переживайте, – я опустила глаза на чашку, так как и сама не верила в то, что говорю, – все наладится.