Сейчас главной темой в мастерской оставалась болезнь Дженни. Руфь, конечно, начала рассказывать о своих приключениях, но в тот самый момент, когда история дошла до падения мальчика в реку, умолкла, пристыдив себя за то, что думала о чем-то ином, кроме состояния милой Дженни.
Вскоре в мастерской появилась бледная, тихая женщина, и по дому прошел шепот, что приехала матушка больной. Она сразу вызвала всеобщую симпатию миловидной внешностью, скромностью, терпением и благодарностью за малейший интерес к дочери, чья болезнь, хоть немного и смягченная усилиями доктора, явно обещала быть долгой и плохо поддающейся лечению. Пока все думали и беспокоились о Дженни, незаметно наступило воскресенье. Разыграв небольшую душещипательную сцену перед миссис Вуд за то, что той приходится одной ухаживать за больной дочерью, миссис Мейсон, как обычно, отправилась навестить отца. Ученицы разошлись по родственникам и друзьям, с которыми привыкли проводить выходные дни, а Руфь, сострадая Дженни и упрекая себя за невыполненное обещание, отправилась в церковь Святого Николая. Когда служба закончилась, она увидела мистера Беллингема, хотя втайне надеялась, что джентльмен забудет о встрече, но в то же время должна была освободиться от ответственности. Стоило ей только взглянуть на него, как сердце забилось быстрее и захотелось убежать.
– Мисс Хилтон? – первым заговорил мистер Беллингем, кланяясь и заглядывая в пылавшее от смущения лицо. – Как здоровье нашего маленького матроса? Идет на поправку?
– Полагаю, сэр, что сейчас он уже вполне здоров. Глубоко сожалею, что не смогла его навестить. Простите, но так сложились обстоятельства. Тем не менее я сумела передать кое-что через посредницу, а траты записала на этом клочке бумаги. И вот ваш кошелек, сэр. Боюсь, больше ничего не в силах сделать. Тяжело заболела одна мастерица, и все мы очень заняты.
В последнее время Руфь настолько привыкла выслушивать обвинения, что почти ожидала выражения недовольства и упреков за дурно выполненное обещание. Ей и в голову не пришло, что в эту минуту мистер Беллингем изо всех сил старался придумать повод для следующей встречи, а вовсе не испытывал недовольства из-за скупого рассказа о мальчике, к которому уже утратил интерес.
После небольшой паузы Руфь с сожалением повторила:
– Простите, сэр, что успела сделать так мало.
– О, не беспокойтесь, прошу. Уверен, что вы сделали все возможное.
«Должно быть, он считает, что я пренебрежительно отнеслась к здоровью ребенка, ради которого он рисковал жизнью, – подумала Руфь. – Если бы я все рассказала, понял бы, что сделать больше просто не получилось».
В этот миг мистера Беллингема посетила блестящая идея.
– И все же позволю себе дать вам еще одно маленькое поручение – если, конечно, оно не займет слишком много времени и не потребует особых усилий. Миссис Мейсон живет в Хейнидж-плейс, не так ли? Когда-то, в давние времена, этот дом принадлежал предкам моей матушки и во время ремонта она водила меня туда. Над одним из каминов на панели была изображена сцена охоты, участники которой – наши родственники. Я вот подумал купить эту картину, если она сохранилась. Не могли бы вы это узнать и в следующее воскресенье мне сказать?
– Конечно, сэр, непременно, – заверила Руфь, радуясь возможности исполнить просьбу и тем самым загладить воображаемую вину. – Сразу, как только вернусь домой, посмотрю, а потом попрошу миссис Мейсон написать вам.
– Благодарю, – ответил слегка разочарованный мистер Беллингем. – Полагаю, однако, что не стоит беспокоить миссис Мейсон из-за такого пустяка. Видите ли, меня это скомпрометирует, поскольку я пока не совсем уверен, что куплю картину. Если сообщите, на месте ли она, то немного подумаю и в случае необходимости сам свяжусь с хозяйкой.