Тихо, почти шепотом, неуверенно прозвучало «да» – роковое слово, последствий которого Руфь не представляла. Единственное, что имело значение, – это возможность оставаться с ним.
– Как вы дрожите, дорогая! Наверное, замерзли! Давайте скорее войдем в дом. Закажу вам чай и пойду, чтобы поскорее вернуться.
Руфь поднялась и, опираясь на его руку, вошла в трактир. От пережитого волнения кружилась голова. Мистер Беллингем обратился к вежливому хозяину, и тот отвел гостей в опрятную гостиную с выходившими в сад окнами. Прежде чем внимательный трактирщик поспешно закрыл рамы, комната успела наполниться свежими вечерними ароматами.
– Чай для леди, и как можно быстрее! – распорядился джентльмен, и трактирщик исчез.
– Милая Руфь, мне нужно уйти. Нельзя терять ни минуты. Вы должны выпить чаю и подкрепиться: после встречи с этой ужасной женщиной вы совсем ослабли, бледны и дрожите. А мне пора. Вернусь через полчаса, и больше уже расставаться не придется.
Мистер Беллингем притронулся губами к холодному бледному лбу и удалился. Комната непрестанно вращалась. Это был сон – невероятный, непредсказуемый, фантастический сон. Сначала любимый дом детства, потом кошмарное появление миссис Мейсон и, наконец, самое странное, головокружительное, счастливое осознание любви человека, который вместил в себя весь мир, и воспоминание о нежных словах, по-прежнему отдававшихся в сердце тихим, мягким эхом.
Голова болела так, что бедные глаза отказывались смотреть. Даже тусклый сумеречный свет ослеплял. А когда дочь хозяина принесла ярко горевшие свечи, Руфь вскрикнула и спрятала лицо в диванных подушках.
– Болит голова, мисс? – сочувственно, заботливо спросила девушка. – Позвольте приготовить вам чай, мисс. Обязательно поможет. Не раз хороший крепкий чай спасал мою бедную матушку от головной боли.
Руфь невнятно пробормотала, что согласна, и вскоре девушка (не старше ее, но уже такая ответственная) подала ей чашку крепкого чая. Страдавшая от холода и нервной дрожи, Руфь тотчас его выпила, но от предложенного хлеба с маслом отказалась. Чай действительно помог, теперь она чувствовала себя немного лучше, хотя по-прежнему испытывала слабость.
– Спасибо, – поблагодарила она девушку. – Не стану вас задерживать: должно быть, у вас полно дел. Вы невероятно добры, а чай действительно хорош.
Девушка ушла, а Руфь теперь бросило в жар – почти так же, как еще недавно в холод. Она поднялась с дивана, открыла окно и вдохнула прохладный вечерний воздух. Разросшийся рядом куст шиповника наполнил комнату сладким ароматом и напомнил о доме. Да, запахи способны пробуждать воспоминания живее звуков и даже зрительных образов. Руфь сразу представила палисадник под окнами матушкиной спальни и опиравшегося на палку старика – точно так же он стоял всего три часа назад.
«Милый добрый Томас! Они с Мери наверняка приняли бы меня и полюбили еще больше, оттого что другие отвергли. Надеюсь, мистер Беллингем скоро приедет и, если вернусь в Милхем-Грейндж, сразу поймет, где меня искать. Ах, не лучше ли было сразу туда пойти? Должно быть, он бы очень расстроился! Не хочется его обижать, такого доброго, но все-таки лучше обратиться к Томасу и Мери, хотя бы за советом. Он наверняка приедет, и тогда можно будет обсудить обстоятельства сразу с тремя дорогими сердцу друзьями – единственными на всей земле».
С этой мыслью Руфь надела шляпку и открыла дверь гостиной, но вход в трактир загораживала массивная фигура хозяина. Он стоял на пороге с трубкой во рту и выглядел мрачным и даже угрожающим. Руфь вспомнила о выпитой чашке чая. Надо заплатить, а денег у нее нет. Вряд ли он позволит уйти просто так. Может, оставить мистеру Беллингему записку? В ее полудетском сознании все проблемы выглядели в равной степени серьезными: пройти мимо владельца трактира и объяснить ситуацию (насколько это возможно) казалось так же сложно и трудноисполнимо, как разобраться в куда более витиеватых обстоятельствах. Написав карандашом записку, Руфь посмотрела, не освободился ли путь. Нет, хозяин по-прежнему стоял, неспешно покуривая и наслаждаясь картиной стремительно сгущавшейся тьмы. Сквозняк занес табачный дым в помещение, и голова опять разболелась. Силы иссякли, сменившись пассивным, медлительным, лишенным энергии состоянием. Руфь изменила план действий, решив попросить мистера Беллингема вместо Лондона отвезти ее в Милхем-Грейндж, к давним и надежным друзьям, наивно посчитав, что, выслушав ее доводы, он сразу согласится.