– Нет, Руфь, не всегда будет так же тяжело, как сегодня. Часто мы ложимся спать уже в десять. И к тесноте постепенно привыкнешь. Просто сегодня ты очень устала, иначе звук иглы с ниткой не действовал бы на нервы. Вот я никогда его не слышу. Давай лучше расстегну тебе платье, – попыталась успокоить Дженни.
– Но зачем же раздеваться, если уже через три часа снова вставать и приниматься за работу?
– Если не поленишься раздеться и лечь в постель как следует, то сможешь лучше отдохнуть. Давай помогу, милая.
Руфь прислушалась к совету подруги, однако, прежде чем уснуть, призналась:
– Ах, как я сожалею о своем поведении! По-моему, раньше никогда не была такой раздражительной.
– Совершенно верно, – согласилась Дженни. – Многие девочки сначала переживают, но со временем привыкают и уже не обращают внимания на мелкие неудобства.
Увидев, что новенькая уже спит, она добавила:
– Бедное дитя!
Сама она не смогла ни уснуть, ни отдохнуть. Боль в боку ощущалась острее, чем обычно. Ей даже захотелось написать об этом домой, но потом Дженни вспомнила, как высока плата за обучение, которую с трудом вносил отец, о младших братьях и сестрах, и решила потерпеть в надежде, что с приходом тепла и боль, и кашель отступят. Надо только беречь себя.
Но что же случилось с Руфью? Она плакала во сне так, словно сердце разрывалось от горя. Разве такой беспокойный сон вернет силы? Дженни решила разбудить подругу.
– Руфь! Руфь!
– Ах, Дженни! – отозвалась та, села в постели и запустила пальцы в волосы. – Мне приснилось, что мама подошла к кровати, как всегда, чтобы проверить, хорошо ли и удобно ли мне. Но как только я попыталась взять ее за руку, она куда-то ушла и оставила меня одну. Так странно!
– Успокойся, это всего лишь сон. Просто ты рассказывала мне о матушке, а потом долго работала и очень устала. Постарайся снова уснуть, а я понаблюдаю за тобой и разбужу, если увижу что-то неладное.
– Но ведь тебе самой надо поспать. Ах ты господи! – и Руфь опять погрузилась в сон.
Настало утро. Хоть отдых и выдался очень коротким, проснулись девушки полными сил.
– Мисс Саттон, мисс Дженнингс, мисс Бут и мисс Хилтон, будьте готовы отправиться вместе со мной в бальный зал к восьми часам вечера.
Две-три девушки не скрыли удивления, однако большинство, поскольку предвидели выбор хозяйки и по опыту знали невысказанное правило, по которому принималось решение, встретили объявление с привычным угрюмым безразличием, с которым относились ко всем событиям. Неестественный образ жизни, долгие часы работы в неподвижности и частые бессонные ночи не прошли бесследно.
Однако Руфь объявление поразило. За какие заслуги? Она постоянно зевала, работала медленно, то и дело отвлекалась, рассматривая прекрасные панели, думала о доме и всерьез ожидала замечаний, которые непременно получила бы в другое время. И вдруг ее имя оказалось в числе самых старательных мастериц!
Конечно, она мечтала посетить бальный зал – гордость графства, – жаждала хотя бы одним глазком взглянуть на танцующие пары, хотя бы издали услышать, как играет оркестр, хотела немного изменить монотонную жизнь и все-таки не могла принять честь, оказанную, как ей казалось, вопреки истинному положению вещей, а потому испугала мастериц, внезапно поднявшись и направившись к хозяйке, завершавшей работу над платьем, которое должно было отправиться к заказчице еще два часа назад.
– Будьте добры, миссис Мейсон. Я вовсе не была одной из самых старательных швей. Боюсь, что вообще работала плохо: очень быстро уставала и постоянно думала. А когда я думаю, не могу сосредоточиться на деле.
Она замолчала в уверенности, что достаточно ясно объяснила несложную мысль, но миссис Мейсон ничего не поняла и не захотела услышать подробности.
– Видишь ли, дорогая, надо научиться думать и одновременно работать. А если не можешь совмещать оба дела, то придется перестать думать. Твой опекун ожидает больших успехов в учебе. Уверена, что ты не захочешь его разочаровать.
Поскольку вопрос заключался вовсе не в этом, Руфь еще немного постояла, хотя миссис Мейсон вернулась к работе с видом, который всем, кроме новенькой, ясно показывал, что разговор окончен.
– Но раз я не старалась, мэм, то и не должна быть выбрана на бал. Мисс Вуд трудилась намного лучше, да и многие другие тоже.
– Надоедливая девчонка! Действительно хочется оставить тебя дома за упрямство! – раздраженно пробормотала миссис Мейсон и подняла взгляд.