Ее в очередной раз поразила редкая красота мисс Хилтон. Какая честь мастерской! Стройная гибкая фигура, безупречные черты лица, изящно изогнутые темные брови, длинные бархатные ресницы в сочетании с пышными каштановыми волосами и прекрасным цветом лица. Нет! Старательная или ленивая, эта девушка должна появиться на сегодняшнем балу!
– Мисс Хилтон, – с суровым достоинством проговорила хозяйка. – Как подтвердят все молодые леди, я не привыкла, чтобы мои распоряжения вызывали вопросы или обсуждались. Я всегда говорю только то, что хочу сказать, и готова повторить сказанное, поэтому сделайте милость, вернитесь на свое место и будьте готовы к восьми. – Ей показалось, что Руфь опять собирается возразить, и она почти крикнула: – Ни слова больше!
– Дженни, вместо меня должна была пойти ты, – во всеуслышание обратилась Руфь к мисс Вуд, садясь рядом с подругой.
– Тише, Руфь! Я все равно не смогла бы пойти из-за кашля. Если бы выбрали меня, с радостью уступила бы привилегию тебе, а не кому-то еще. Так что представь, что это мой подарок, а когда вернешься, расскажи обо всем, что увидела и услышала.
– Хорошо! Постараюсь принять привилегию именно так, а не как заслуженную честь. Большое тебе спасибо. Даже не представляешь, с какой радостью я теперь отправлюсь на бал! Вчера вечером, услышав новость, целых пять минут работала добросовестно – так хотелось пойти, – но дольше не выдержала. Ах господи! Собственными ушами услышу настоящий оркестр! Собственными глазами увижу прекрасный зал!
Глава 2
Миссия на балу
Вечером, когда пришло время, миссис Мейсон собрала своих молодых леди, чтобы перед выходом проверить, как они выглядят. Ее энергичная, властная, торопливая манера несколько напоминала суету заботливо сзывающей цыплят курицы, а судя по строгой инспекции, которую девушкам предстояло пройти, их миссия на балу не ограничивалась ролью временной горничной.
– Это ваше лучшее платье, мисс Хилтон? – со всех сторон осмотрев черное шелковое воскресное платье – старое и поношенное, – недовольным тоном осведомилась миссис Мейсон.
– Да, мэм, – спокойно ответила Руфь.
– Ну понятно. Что же, пусть так. Видите ли, молодые леди, наряд для вас далеко не самое важное. Основное – это поведение, манера держаться. И все же, мисс Хилтон, полагаю, вам следует написать опекуну и попросить прислать деньги на новое платье. Жалею, что не подумала об этом раньше.
– Вряд ли он согласится, если напишу, – тихо ответила Руфь. – Рассердился даже тогда, когда в холодную погоду я попросила шаль.
Миссис Мейсон чуть отстранила ученицу; Руфь попятилась и вернулась в строй рядом с подругой, мисс Вуд.
– Не огорчайся, Руфь, ты и так красивее всех остальных, – утешила веселая добродушная девушка, чья неприметная внешность исключала любую зависть или соперничество.
– Да, знаю, что я симпатичная, – грустно ответила Руфь. – И все же сожалею, что должна обходиться без нового платья, ведь это совсем обтрепалось. Сама его стыжусь и вижу, что миссис Мейсон стыдится вдвойне. Лучше бы меня не выбрали. Не подозревала, что надо было сначала подумать о собственном платье, прежде чем мечтать попасть на бал.
– Не переживай, сейчас миссис Мейсон обратила на тебя внимание, но скоро отвлечется и забудет о платье, – успокоила подругу Дженни.
– Нет, ты слышала? «Знаю, что я симпатичная», – шепнула одна из девушек другой, причем настолько громко, что Руфь услышала и заметила:
– Не могу не знать, потому что мне многие говорили об этом.
Наконец приготовления закончились, и мастерицы быстро зашагали по морозу. Свободное движение так благотворно подействовало на Руфь, что она почти танцевала, совсем забыв и о потрепанном платье, и о жадном сварливом опекуне. Бальный зал оказался еще прекраснее, чем она представляла. В тусклом свете вдоль парадной лестницы со стен смотрели призрачные образы – из старинных темных полотен выступали бледные лица со странным застывшим выражением.
Молодые швеи разложили свои принадлежности на столах в специально отведенной комнате, приготовились к работе и только после этого получили разрешение заглянуть в бальный зал. Музыканты уже настраивали инструменты, а несколько работниц (грязной бесформенной одеждой и усиленной эхом непрерывной болтовней они представляли странный контраст с окружающим пространством) заканчивали протирать скамьи и стулья.
Девушки вошли в зал, когда уборщицы уже закончили работу и удалились. В своей комнате они непринужденно и весело болтали, но сейчас, пораженные величием обширного пространства, притихли. Зал оказался таким большим, что его дальний конец виднелся смутно, словно в тумане. Стены украшали парадные, в полный рост портреты знатных персон графства – судя по разнообразию костюмов, со времен Гольбейна до сегодняшнего дня. Люстры еще не были зажжены полностью, поэтому высокий потолок тонул во мраке. Сквозь готическое витражное окно проникал окрашенный в разные цвета лунный свет и ложился на пол, своей живостью и яркостью насмехаясь над жалкими потугами искусственного освещения разогнать тьму.