С хоров доносились еще не стройные звуки: музыканты играли произвольно, постепенно приспосабливаясь к звучанию, потом остановились и заговорили. В темном пространстве, где люди ходили с мерцающими, словно болотные огни, свечами в руках, голоса напоминали причудливое ворчание гоблинов.
Внезапно люстры вспыхнули в полную силу. При ярком свете Руфь слегка разочаровалась в красоте зала и одновременно остро ощутила правоту миссис Мейсон в отношении своего старенького платья. Что и говорить, в таинственном полумраке оно выглядело намного симпатичнее. В скором времени мастерицам предстояло заняться своим непосредственным делом – помогать заполнившим зал дамам, чьи голоса почти полностью заглушили оркестр, который Руфь мечтала услышать. И все же если одно удовольствие оказалось недостижимым, то другое превысило ожидание.
При соблюдении столь многочисленных условностей и правил поведения, что, как подумала Руфь, миссис Мейсон никогда не прекратит их перечислять, девушкам было позволено во время танцев стоять у боковой двери и смотреть. До чего же это было красиво! Под звуки теперь уже уверенной и стройной музыки – то далеко, словно хоровод фей, то совсем близко, так что были видны прекрасные наряды, – танцевал цвет графства, совсем не заботясь о том, чьи взоры ослеплены сиянием и блеском. На улице, под снегом, все выглядело холодным, бесцветным и однообразным, но здесь, в зале, было тепло, светло и весело. Цветы наполняли ароматом воздух, венчали прически и украшали декольте, словно в разгар лета. В быстром движении танца яркие краски мелькали и пропадали, а им на смену приходили новые, столь же прелестные оттенки. На лицах сияли улыбки, а во время кратких пауз между музыкой слышались негромкие радостные разговоры.
Руфь не различала составлявших единое целое отдельных фигур; достаточно было лишь смотреть и мечтать о безмятежной гладкости жизни, наполненной такой чудесной музыкой, таким богатым изобилием цветов и драгоценностей, элегантностью в каждом проявлении и красотой всех форм и оттенков. Ей вовсе не хотелось знать, что это за люди, хотя перечисление громких имен доставляло удовольствие остальным мастерицам. Но у Руфи незнакомые имена вызывали только раздражение, поэтому, чтобы избежать неминуемого погружения в мир разнообразных мисс Смит и мистеров Томсонов, она вернулась на свое место в прихожей и остановилась то ли в размышлениях, то ли в мечтах. Впрочем, скоро из задумчивости ее вывел незнакомый капризный голос. Одна из молодых леди столкнулась с неприятностью: сшитое из прозрачной шелковой ткани платье было обильно украшено маленькими букетиками фиалок, и вот во время танца один из букетиков оторвался, отчего юбка утратила форму, а подол стал волочиться по полу. Гостье пришлось попросить партнера проводить ее в комнату, где должны были ждать мастерицы, но сейчас не было никого, кроме Руфи.
– Я должен вас покинуть? – осведомился джентльмен. – Мое отсутствие обязательно?
– Нет-нет! – ответила леди. – Всего несколько стежков, и будет полный порядок. К тому же я не осмелюсь войти сюда в одиночестве.
С кавалером она разговаривала мило и обходительно, но к швее обратилась совсем иным тоном – холодно и требовательно:
– Поторопись это исправить – не сидеть же здесь целый час.
Строгая особа была само очарование: темные кудри чудесно оттеняли огромные черные глаза. Чтобы заметить яркую внешность, Руфи хватило одного быстрого взгляда, прежде чем она опустилась на колени и занялась делом. Успела она рассмотреть и джентльмена, молодого и элегантного.
– Ну вот – звучит мой любимый галоп! Как же я мечтала его станцевать! Неужели не удастся? Что же вы так копаетесь? Из-за вас не успею вернуться в зал до окончания танца!
От нетерпения гостья даже принялась отбивать ножкой энергичный ритм. Конечно, движение мешало Руфи работать, и, чтобы дать это понять капризной леди, она подняла голову, но в этот момент перехватила взгляд стоявшего рядом джентльмена, выражавший восхищение непосредственностью и грацией партнерши. Чувство оказалось настолько заразительным, что Руфь тут же опустила взгляд, чтобы скрыть невольную улыбку, но молодому человеку хватило и нескольких мгновений, чтобы обратить внимание на одетую в черное фигуру с низко склоненной благородной головой, стоявшую на коленях. Погруженная в работу, девушка составляла разительный контраст с той беспечной, высокомерной, неестественно оживленной особой, которая, словно королева, восседала на троне, пока ее обслуживали.