Рифат же потерял всякое направление. Он просто проскальзывал под ближайшей свиньёй, как только предоставлялась такая возможность. Позади него оставался кровавый след — один раздвоенный меч стоил десятка-другого мясников. Ноги Рифата уже скользили по крови, расстояние между ним и чудо-клинками с каждой секундой всё сокращалось.
А вот Буер, похоже, никуда не спешил. Человекоподобная тварь методично расталкивала свиней, чем ещё больше увеличивала толчею последних. Казалось бы, хаос в загоне должен был лишь усугубить положение Рифата, но по какой-то причине скорость ударов раздвоенного меча от этого тоже уменьшилась.
Буер нехорошо улыбнулся:
— Ну давай же, удавчик, ты тоже должен был почувствовать это!
Раздвоенный меч рассёк свинью прямо над Рифатом. Тяжёлая туша, словно подкошенная, всей своей массой навалилась на гораздо более лёгкого человека. Рифат застонал.
Да что там застонал, он откровенно заскулил от боли и понимания, что теперь ему точно конец. Без посторонней помощи Рифату было точно не выбраться. Всё, что он сейчас мог, это изо всех сил напрягаться просто для того, чтобы большой вес не переломил ему рёбра, а то и хребет. Даже перевернуться на спину, чтобы встретить смерть лицом к лицу, и то не представлялось возможным. Воистину унизительный способ отправиться на тот свет.
— Молодца! — крикнул Буер, продолжая пробираться куда-то сквозь дико визжащее стадо.
В отличие от стонущего Рифата, демон видел, как его сородич обвил и принялся душить ничем не примечательную свинью — точь-в-точь такую же, как сотня других в треклятом загоне. Готовый было нанести смертельный удар раздвоенный меч стал беспорядочно метаться из стороны в сторону.
— А теперь не мешай мне, змеюка!
Вокруг душимой удавом свиньи образовалось полупустое пространство, так что последние пару метров Буер преодолел единым рывком. Его ноги сами собой оказались широко расставлены в стороны, над головой взвился огромный тесак.
— Эта душа принадлежит мне! — прошипел удав, отпуская свою жертву и освобождая место для удара сородича.
Меч демона опустился на шею свинье, перерубая шейные позвонки и сосуды. Затем тесак поднялся и опустился ещё раз. И ещё разок, покуда голова свиньи полностью не отделилась от тела.
Буер отбросил тяжёлый меч, вытерев тыльной стороной ладони своё забрызганное кровью лицо:
— Мы обсудим это позже, змеюка, — хмыкнул демон, после чего поспешил на помощь Рифату.
Который, будучи придавленный тушей, не мог видеть, что преследовавший его раздвоенный меч со смертью животного упал где-то в середине загона. Но который был достаточно умён, чтобы понять, что всё уже кончилось.
Ведь мечом управлял не человек, но душа человека, перемещённая при обряде Искупления Светом в одну из свиней.
Трагическая случайность, которую Ахеменид решил прагматично использовать для засады. Ибо царю жрецов было глубоко наплевать на страдания своих подчинённых.
Всего-то и требовалось пообещать бедолаге снова сделать того человеком.
Чтобы тот принялся без разбору убивать товарищей по несчастью в погоне за своей целью…
Люди и свиньи.
И тем и другим нет совершенно никакого дела до ближнего.
Различаются только их возможности, а в остальном представители обоих видов заботятся исключительно каждый сам о себе.
Люди и свиньи.
Самые порочные существа.
Перещеголять которых могут разве что демоны.
Интерлюдия 6. Озеро Гноя
Не вызывай того, кого не сможешь повергнуть.
Говард Филлипс Лавкрафт
Нижний Ад, первый слой
— Змей-искуситель!
— Колобок козлоногий!
— Злюка-змеюка!
— Безрукий уродец-ц-ц!
— Гадина…
— Ну всё, хватит! — прервал Рифат очередную перепалку двух демонов. Их постоянная ругань начинала его утомлять.
Буер показал аватару Астарота язык, за что едва не получил укус в бок. Броски змеи были молниеносны, но каким-то образом неуклюжему с виду Буера каждый раз удавалось удрать от разозлённого гада.
— Угомони свою змею, Астарот. Хватит вестись на провокации Буера. Иначе мы далеко не уйдём.
Змея недовольно зашипела, но прекратила бесплодное преследование улюлюкающего демона. Рифат погрозил Буеру кулаком:
— А ты тоже не вставляй свои пять грошей по поводу каждого предсказания! Если нечего сказать дельного, то молчи.