Лицо на бедре, словно нимбом, окутывало золотое сияние. Можно было подумать, что перед ними не демон, а высшая небесная сущность… Впрочем, давно известно, что зло любит притворяться добром.
Ведь, будучи добром, куда проще творить злодеяния.
Разбойники не сразу заметили, что их одежда начала тлеть. Они были слишком поглощены рассматриванием лика собственной смерти. И только когда запахло жареным в прямом смысле слова, они стали рыпаться, но было уже слишком поздно.
Зависшие над Рифатом раздвоенные мечи начали вибрировать: воля боевых жрецов столкнулось с телекинезом маркиза и графа Ронове. Памятуя о разговоре с владыкой причудливого замка в Аду, Рифат понимал, что надолго Ронове чудо-оружие вряд ли сдержит. Маркиз и граф предоставил ему изрядную фору, но не мог сделать за него всю работу.
А потому Рифат начал действовать. Он боднул лбом по носу ближайшего головореза, пнул коленом в пах ещё одного мужика. Связанные за спиной руки и спущенные до ступней шаровары сильно затрудняли манёвры, Рифат едва удержал равновесие.
— Подожги мой кафтан! — крикнул он лицу, стараясь не смотреть на собственное бедро.
— Будет больно, — отозвался маркиз и граф Ронове.
— А-а-а-а-а! — действительно завопил от боли Рифат.
Впрочем, человеку, прошедшему через Ад, огонь был уже не столь страшен. К тому же золотистое свечение вокруг лица на бедре, казалось, излучало прохладу. Да, остальное тело Рифата страдало, но дух приказывал телесной оболочке делать, что должно.
Подожжённые от кафтана верёвки на запястьях через несколько секунд лопнули, шаровары удалось окончательно скинуть. Сорвав с себя горящий кафтан, Рифат наконец-то стал действительно готов к битве.
Все вокруг были заняты: кто собственной горящей одеждой, кто волевой борьбой за чудо-оружие, кто любованием зрелища, одновременно пугающего и прекрасного. Огонь — на него, как известно, смотреть можно вечно.
Нечего было и думать о том, чтобы перехватить контроль за чужими раздвоенными мечами или искать в этом хаосе Ульфикар. Рифат выхватил у сбитого им ранее мужика короткий зазубренный меч, явно позаимствованный последним, в свою очередь, ещё у кого-то, после чего принялся не мудрствуя лукаво рубить всё, что попадало в его поле зрения.
Его глаза застилала ярость и адская боль — вся верхняя половина туловища была страшно обожжена, — но, похоже, его противникам огонь доставлял куда больше мучений. Большинство разбойников тупо валялись по земле, в тщетной попытке сбить колдовское пламя маркиза и графа. Рифат фактически не столько сражался, сколько их добивал.
Совсем рядом с его ухом мелькнули клинки — из-за перемещений Рифата раздвоенные мечи периодически выпадали из области зрения Ронове, и тогда воля жрецов преодолевала сопротивление телекинеза. Пора было переключаться с пешек на по-настоящему опасных противников.
Рифат наугад рванул туда, откуда, как ему казалось, исходил голос раздававшего команды жреца. К его счастью, направление оказалось выбрано правильно. На уступе в полусотне метров над ним застыл со сложенными в молитве руками слишком опрятный, по сравнению с прочими, человек.
Вот только, в отличие от Буера, Рифат не умел скакать по утёсам, словно горный козёл. Он ясно осознавал, что раздвоенный меч жреца доберётся до него раньше. Одежда боевого жреца даже не тлела — похоже, пирокинез Ронове не действовал на таком расстоянии.
Вдобавок боевого жреца, конечно же, охраняли. Два лучника, наконец-то очухавшихся от наваждения, выстрелили в Рифата, и вот для них расстояние было практически идеальным. С полусотни метров, да ещё и с высоты, было сложно не попасть в цель.
Они бы наверняка и попали, если бы телекинез маркиза и графа Ронове не остановил их буквально в ладони от тела Рифата.
— Разверни их! — приказал человек лику демона. — А теперь используй против ублюдка.
Не было нужды уточнять, к кому именно из троицы на уступе относился сей грубый эпитет. Две застывшие в воздухе стрелы взмыли высоко в небо. А затем рухнули, разгоняясь за счёт силы притяжения грешной земли.
Вскинув руки, боевой жрец рухнул замертво. Впрочем, Рифату было не до разглядывания приятного зрелища, он даже не понял, из-за чего именно умер жрец. Поразила ли одна из стрел сердце или иной жизненно важный орган — как знать. Зато зашедший за спину Рифату раздвоенный меч убитого уже почти отсёк своей цели голову, лишившись управления в самый последний момент. Рухнувшие на землю клинки сильно порезали и без того израненному ожогами человеку лопатку.