Тени закружились быстрее, облепляя свечу, словно для ее защиты. Давление стало почти невозможно преодолеть, и все же она продолжала, ее рука вибрировала, двигаясь против силы, неумолимо толкая палочку к пламени свечи. Кончик палочки ярко вспыхнул, и Габриэлла почувствовала, что сигила на ее шее отозвалась в ответ, становясь невыносимо горячей вместно теплой.
Черное пламя замерцало, отступая от надвигающегося сияния палочки. Началась война между светом и тьмой. Ни один не мог вынести другого; один должен стать победителем, а другой должен быть уничтожен. Свеча задрожала, ее пламя стало неровным, грозило вот-вот потухнуть.
Из кружащихся теней что-то стремглав вылетело. Габриэлла едва заметила его, прежде чем оно набросилось, обрушиваясь на ее протянутый кулак шквалом кожистых крыльев. Это была летучая мышь, ее крошечные зубы заскрежетали, ее когти впились в плоть руки, оставив глубокие раны. Габриэлла закричала от шока и боли. Ее рука невольно разжалась, и палочка выскочила из ее пальцев, рассыпая голубые искры. Защитный ореол вокруг нее исчез, и она почувствовала, как ее отбросило от черной свечи, швырнуло словно тряпичную куклу во время бури.
Она упала на каменный пол и покатилась, оставляя за собой кровавые следы от израненной руки. Сломанное предплечье взорвалось ослепительной болью, когда она приземлилась на него. В попытке встать на колени, ошеломленная Габриэлла оглянулась назад на кружащуюся тьму.
Черная свеча все еще горела внутри. И тут среди двигающихся теней появилась летучая мышь, выпорхнула из сплетения пальцев и ринулась к ней. Однако, подлетая ближе, она стала меняться. Она разбухла и искривилась в воздухе, принимая безобразную форму, затем приземлилась перед ней, расширяясь и увеличиваясь, безошибочно принимая вид мускулистой человеческой фигуры. Одно мгновение черты лица еще напоминали летучую мышь, а затем, в конце концов, они исчезли. Перед ней стоял мужчина в черной мантии. Его голова была лысой, а черты лица были резкими, полными мрачности и холодной уверенности. Он смотрел на нее, как она стояла на коленях, а с ее рук стекали ручейки крови.
— Прошу прощения, Королева, — холодно произнес человек, — но ничто не вызывает у меня большего отвращения, чем вид палочки в руке простого человека. И женщины при этом.
Габриэлла была слишком изумлена, чтобы говорить. Она прижала свою кисть к груди, придерживая ее левой сломанной рукой.
— До сих пор мне приносило удовольствие наблюдать за твоими действиями, — заметил он, отворачиваясь от нее и подходя к огню, — но боюсь, я не мог позволить тебе угрожать моему величайшему триумфу. Я слишком долго и упорно работал над ним, используя средства, которые тебе не дано постичь. Это стоило мне многого, как времени, так и усилий, но все, что ты сумела придумать, это уничтожить его. Это лишь одна из причин, почему я так сильно ненавижу твой род.
Габриэлла отодвинулась назад, когда он прошел мимо нее.
— Я собиралась уничтожить его, — бросила она, — потому что это зло. Как и вы, в этом я совершенно уверена.
— Слово «зло» — удобное слово, которое используют заблуждающиеся существа, чтобы осудить то, чего они не понимают, — сказал он, останавливаясь перед очагом и поворачиваясь спиной к нему, словно для того, чтобы согреться. Ленивым движением он достал из своей мантии черную палочку, направил перед собой и взмахнул.
Габриэлла ахнула от изумления, когда разрушенная люстра позади нее подпрыгнула в воздух, с шумом волоча свои цепи и увлекая за собой свечи. Она снова расположилась высоко под потолком, а ее свечи сами уселись на свои места, а затем с серией шипящих хлопков снова зажглись.
— Видишь? — сказал мужчина таким тоном, словно она была его учеником, и он ее учителем. — Я пришел не для того, чтобы уничтожать, как делаешь ты, но восстанавливать… создавать…
— Можете сколько угодно себя обманывать, — сказала Габриэлла, поднимаясь на ноги. — Но я испытала ваши методы на личном опыте. Ваши солдаты — порождение смерти. Вы ничего не создаете. Все, что вы умеете, это извращать.
Человек холодно улыбнулся, по-прежнему не выпуская палочки из рук.
— Я взял то, что было мертво, то, что было отвержено, не годилось ни для чего, кроме как средство существования червей, и вернул его обратно к жизни. Я признаю, в настоящее время, они возможно несколько грубоваты, королева, но для совершенствования необходимо время.
Он глубоко вздохнул и продолжил дальше.