Передние двери собора распахнулись, впуская вечерний ветерок и догорающий свет заката. Снаружи, колокола башни начали звонить, отчетливо разносясь в чистом воздухе. Шум разбудил ребенка, который пошевелился, вытянул маленькие кулачки и начал плакать.
— Позволь мне, дочь, — сказал король, приближаясь к ней, когда толпа стала расходиться. — Кажется, только вчера я успокаивал твой младенческий плач. Давай посмотрим, помню ли я до сих пор как это делается.
Габриэлла неохотно подала сына своему отцу, а затем улыбнулась при виде их обоих. Вокруг слышалась болтовня, смех, шарканье ног, пока толпа продвигалась к широко открытым дверям. Надо всем этим, колокола продолжали звонить, с энтузиазмом управляемые парой молодых прислужников.
— Маленький принц, — сказал король, щекоча мальчика под подбородком. Ребенок с важным видом посмотрел на него и выдул пузырь между губами. — Придумай ему имя в ближайшее время, Габриэлла, чтобы кличка не прилипла к нему на всю жизнь.
— Мы придумаем, отец, — пообещала она, сопровождая его в сумерках к дверям. Внезапно ей пришла в голову одна мысль, и она коснулась его локтя. — Подожди меня снаружи. Я оставила свой плащ у алтаря.
Король кивнул, едва слушая, пока он счастливо заглядывал в лицо своего внука.
Легкой походкой (намного легче, чем была еще рано утром) Габриэлла зашагала через опустевший собор, приближаясь к алтарю. Ее плащ, казавшийся красным как кровь в полумраке, лежал на алтаре, именно там, где она оставила его. Подхватив плащ, она повернулась к выходу, а затем остановилась.
Последний удар пробил, оставляя только эхо прокатиться по всей долине, лежащей в тишине. Вместе с ним затих, наконец, и гул голосов в соборе. Возле выхода, снаружи стояли Сигрид и Трейнор, спокойно говорившие в медном свете. Габриэлла сделала глубокий вдох и медленно, выдохнула, наслаждаясь на мгновение необычным чувством одиночества.
Она снова повернулась и положила руки на алтарь. Свет, проникающий через центральное витражное окно, окрасил ее черты, когда она подняла глаза на него. Там был изображен король Артур, с благородством опустившийся на колени у ног Иисуса, который стоял в сияющей славе с раскинутыми руками, демонстрируя рубиново-красные раны от гвоздей.
— Благодарю Тебя, Господи, за моего мальчика, — молилась она одними губами. Ее отношения с Богом, о чем свидетельствовала ее вспышка гнева на кладбище всего несколько дней назад, были далеки от совершенства. Он все еще пугал ее почти столько же, сколько и утешал ее. Но на сегодняшний день она была благодарна ему, и она чувствовала, что она должна это выразить. — Спасибо… спасибо Тебе за моего Маленького принца.
В соборе царила полнейшая тишина, нарушаемая только едва различимым мерцанием свечей в боковой галерее.
Габриэлла смотрела на них в течение долгого времени. Медленно задумчивый взгляд коснулся ее лица.
Она оставила свой плащ, осторожно обогнула алтарь, не отрывая глаз от галереи свеч и поднялась на помост. Ее движение было медленным и нерешительным. Постепенно замедляя шаг, Габриэлла остановилась в нескольких футах от одной из ниш. Она смотрела в ее мягко мерцающий свет, нахмурив брови и сморщив лоб в молчаливом недоумении.
Наконец, она пододвинулась ближе, почти как во сне. Она положила руки на перила, которые шли вдоль галереи.
— Нет, — произнесла она тихо, чуть громче шепота.
Перед ней, в окружении танцующих огоньков всех остальных свечей, свеча Дэррика стояла холодная, ее черный выгоревший фитиль был совершенно и окончательно темный.
— Свечи — это всего лишь символы, Габриэлла, — старалась заверить ее Сигрид в ту ночь. — Случайное дуновение ветра может погасить одну из них, или капля воды из щели в крыше собора может случайно потушить ее пламя.
— Я почувствовала это еще до того, как он уехал, Сигрид, — прошептала Габриэлла, опустив сына в колыбельку. — Эта миссия была обречена. Участие Дэррика было ужасной ошибкой. Я должна была приказать ему остаться.
— Ты не смогла бы, даже если бы попыталась, — настойчиво увещевала ее Сигрид, выводя Габриэллу из темной детской и тихо прикрывая дверь. — Ты еще не королева. Полномочия короля превыше всех.
Она повернулась к Габриэлле, и выражение ее лица смягчилось.
— Ты не можешь отказаться от надежды, принцесса. Твой муж вернется вместе с армией и сэром Ульриком. Все мы знаем, что они почти уже здесь, даже в эту самую ночь. Подумай, какой глупой ты себя почувствуешь, когда он снова поприветствует тебя, когда ты убеждена, что его душа уже покинула этот мир!